Мэтью Барни: нас с Бьорк объединяет интерес к гибридным созданиям и трансформации человеческого тела
Специальный гость Московской биеннале современного искусства, знаменитый американский художник и режиссер МЭТЬЮ БАРНИ, ретроспектива фильмов которого проходит в ЦДЛ (см. Ъ от 28 февраля), между посещением Мавзолея и экскурсией по метро рассказал ИРИНЕ Ъ-КУЛИК, чем его кино отличается от обычного.
— Цикл "Cremaster", который вы привезли в Москву, состоит из пяти фильмов и серии объектов, и фильмы показываются как сами по себе, в кинотеатре, так и на выставках, как часть инсталляции. А существуют ли инсталляции к вашему последнему фильму, "Drawing Restraint", также показанному здесь? И что вообще вы придумываете сначала — объекты или истории?
— Инсталляции к "Drawing Restraint" существуют, они уже показывались в Японии, и это очень интересно, потому что то, что я делаю, для меня всегда в первую очередь связано с гением места, будь то фильм или скульптуры. Для меня работа начинается с решения отправиться в то или иное место, изучить его, открыть в нем нечто новое и попросить его стать сосудом для моего произведения. Потом, уже исходя из места, я придумываю предметы и персонажей, которые часто заданы локальной мифологией. Сюжет, повествовательная канва придумывается в последнюю очередь, она задана возможными взаимодействиями между местом и порожденными им предметами и существами. Но до "Drawing Restraint" я еще ни разу не показывал премьеру фильма и инсталляции именно в том месте, где велись съемки.
— И как японцы отреагировали на них?
— Думаю, как и зрители всех моих предшествовавших проектов. Мои работы, конечно, разделяют людей: всегда есть те, кто воспринимает их с восторгом, и те, кто их категорически не приемлет. Как всегда, не хватает людей посередине. В Японии, конечно, было еще немало зрителей, удивленных тем, что иностранец, оказывается, может так естественно обращаться с идеями и реалиями, которые они считали известными и постижимыми только для японцев.
— Когда я смотрела "Drawing Restraint" на биеннале в Шанхае, многие зрители-китайцы реагировали совершенно неожиданным для меня образом: во время сцены чайной церемонии они начинали хихикать...
— В Японии то же самое происходило. Эта сцена отчасти и снималась в расчете на такой эффект. Сама по себе самоотверженность, с которой в этой чайной церемонии участвуют европейцы, представители совсем другой культуры, должна выглядеть достаточно абсурдно. Чайная церемония — это очень изящная и изощренно отточенная форма ритуала, которая должна происходить весьма торжественно. Но в то же время для тех, кто практикует ее постоянно, это часть вполне привычной светской жизни, и задача мастера чайной церемонии заключается прежде всего в том, чтобы его гости расслабились и чувствовали себя комфортно. Что же до персонажей фильма, которых играем мы с Бьорк, то они, конечно же, чувствуют себя в высшей степени дискомфортно.
— Как вы выбираете исполнителей для ваших фильмов?
— Некоторых я выбираю так, как скульптор выбирает материал. Я не жду от них драматической игры, мне нужно, чтобы они были самими собой: мы же не требуем от мрамора или дерева, чтобы они изображали нечто, чем они не являются. Но есть и другие исполнители, от которых часто требуется изобразить некие физические, телесные проблемы, и от них ожидается известного рода игра или умение. Поэтому я часто снимаю танцоров, спортсменов, культуристов и прочих специалистов.
— Вы сами играете главные роли во всех ваших фильмах. А себя вы к какой категории исполнителей относите?
— Наверное, и к той, и к другой. В "Drawing Restraint" например, я гораздо в большей степени представляю самого себя, чем это было в моих предыдущих фильмах: те отношения с Японией, которым посвящен этот фильм, для меня являются чем-то глубоко личным. А мои персонажи в цикле "Cremaster" скорее, испытывают различные физические проблемы, представляющие взаимоотношения между ними и предметами.
— "Drawing Restraint" также входит в некий цикл или же это единичное, самодостаточное произведение?
— Это продолжение цикла работ, который я начал еще в 1987 году. Это и вправду были "ограниченные рисунки", как и называется фильм: я пытался рисовать, окружив себя всевозможными конструкциями и устройствами, предельно затруднявшими любое привычное движение. Я постоянно возвращался к этому проекту в перерывах между работой над "Cremaster" — для меня всегда были очень важны эти рисунки, как нечто принципиально незавершенное, переходный этап от одной идеи к другой.
— Что привнесла в ваш последний фильм ваша спутница жизни Бьорк?
— Она написала музыку, что для этого фильма является основополагающим: в нем нет диалогов, и музыка здесь и представляет общение между персонажами и предметами.
— Несколько лет назад я видела концерт Бьорк, в котором использовались видео с образами, очень близкими вашему новому фильму. Там были, например, некие плавающие в океане морские существа, у которых вместо хвостов были человеческие кисти.
— Я не снимал это видео, но, безусловно, нас с ней объединяет интерес к разнообразным гибридным созданиям и возможной трансформации человеческого тела.
— Как вы думаете, а ваши фильмы повлияли на "большое" коммерческое кино?
— То, чем я занимаюсь, вообще очень распространено в современной культуре: не только в кино, но и в рекламе, моде. Это своего рода перекрестное опыление между разными областями артистической деятельности.