премьера театр
В Театре имени Станиславского попытались поставить коммерческий спектакль и при этом поговорить со зрителем по душам. Попытка была обречена, считает АЛЛА Ъ-ШЕНДЕРОВА.
Романтический триллер англичан Эрика Элиса и Роджера Рииса о том, как богатая англичанка привела в дом бомжа, похожего на ее только что умершего мужа, так и просится на экран. Всего-то и нужно: взять двух хороших актеров, снять побольше крупных планов — и получить пару "Оскаров". Вопрос только в том, про что играть, как оживить рассказ героини о расчетливом, всю жизнь изменявшем ей муже, и исповедь главного героя — поэта, ставшего лондонским бомжем.
В постановке Арнольда Швецова, бывшего соотечественника, работавшего в провинциальных российских театрах, а ныне живущего в США, такими вопросами не заморачиваются, полагая, что внутреннюю жизнь персонажей зрителю заменят детективный сюжет и сладкие реалии западной жизни. Постановочными эффектами тоже особо не балуют: поблескивающие в темноте лампочки на деревьях — вид из окна лондонской квартиры. Шкура белого медведя на авансцене, камин в углу, лесенка в глубине — крепость английской буржуазии в представлении художницы Светланы Логофет. Актерам остроумных реплик хватает минут на десять, а дальше Наталья Павленкова (Она) и Юрий Дуванов (Он) сосредоточенно борются с запутанным сюжетом и пространными монологами.
Итак, предприимчивая тетенька, чей супруг утонул в Панамском канале за неделю до своего 45-летия, в день которого ему полагалось получить миллион, приводит в дом бомжа. Он очень похож на умершего и, как надеется героиня, сможет сыграть его роль перед страховыми агентами — получит денежки и обеспечит ей безбедную старость. За все это миссис Джеймс сулит обитателю помойки полмиллиона фунтов стерлингов. Зрителю подробно показывают, как вдова, то и дело жалуясь на покойного мужа, стрижет и моет бомжа, прививает ему манеры джентльмена и готовит к выходу в свет. Само собой, не обходится без упоминания "Пигмалиона" — знаменитой пьесы Бернарда Шоу, в которой профессор Хиггинс научил цветочницу вести себя как леди.
И тут создатели спектакля ставят самим себе подножку: цветочницу, неумело разыгрывающую роль леди, удивительно напоминает сама актриса. Куда более породистая игра ее партнера положения не спасает. Зрителю остается умиляться новой порцией цветных лампочек и ждать развязки. Она и впрямь неожиданна и, наверное, могла бы выдавить слезу, если бы актеры смогли хотя бы на минуту заставить зрителя забыть, что перед ними русский провинциальный театр, старательно изображающий стильную европейскую жизнь.