В Москве впервые выступила пианистка Элен Гримо — одна из самых нестандартных звезд нового поколения. Она солировала в программе Российского национального оркестра под управлением Владимира Юровского. С гостьей поговорила ЕКАТЕРИНА Ъ-БИРЮКОВА.
— Очень давно вы приезжали в Москву на конкурс Чайковского. Но карьера ваша в результате сложилась без конкурсных побед. Как вам это удалось?
— Ну, если вы посмотрите на музыкантов моего поколения, то очень многие обошлись без конкурсов. Назову для примера Евгения Кисина, Лейфа Ове Андснеса, Ланг Ланга, Аркадия Володося. Есть целая комбинация разных других возможностей. В моем случае это были прослушивания у Даниэля Баренбойма и Клаудио Аббадо, за которыми последовали выступления c ними, плюс, конечно, контракт со звукозаписывающей фирмой.
— Вы предпочитаете игру с оркестром или сольные выступления?
— Игру с оркестром. В принципе пианист — это очень одинокое существо. Когда ты один на сцене — в этом есть что-то мистическое, потому что ты один на один с чем-то наивысшим — ну, в зависимости от того, во что ты веришь. Но мне интереснее быть с людьми. И если между дирижером, оркестром и солистом существует взаимопонимание, то это напоминает камерное музицирование — просто в увеличенном масштабе.
— На вашем последнем диске собрана музыка Шумана, Брамса и женщины, которую оба любили,— Клары Вик. Чья это идея?
— Моя. Типичные вещи, которые делаются в звукозаписи, мне неинтересны. Мне кажется очень важным, чтобы люди могли услышать знакомое сочинение в новом контексте, потому что тогда они его и слышат по-новому. В принципе это довольно некоммерческая идея, и я рада, что люди с Deutsche Grammophon ее приняли. Там ведь речь идет не просто о любви в обывательско-бытовом смысле. Все трое подзаряжались творческими импульсами друг от друга.
— С Владимиром Юровским вы уже выступали?
— Да, это не первая наша встреча. Он очень умный, глубоко чувствующий человек, энергетически очень мощный. Он считается как бы еще очень молодым дирижером, хотя — в простейшем смысле этого слова — в нем нет ничего молодого. Он меня поражает музыкантской зрелостью. Совсем недавно мы работали для Deutsche Grammophon над новой записью Императорского концерта Бетховена. И в будущем намечено несколько проектов, я их очень жду.
— Отойдем от музыкальной тематики. Вы недавно были в чернобыльских местах. Что вы там делали?
— Мой молодой человек, который очень активно занимается социальными проблемами, свел меня со своим знакомым, он продюсер поп- и рок-концертов в Германии, привозит туда всех мировых звезд. Но он решил устраивать такие социально-музыкальные акции — вывозить известных музыкантов в зону чернобыльской катастрофы. Но одно дело захотеть, а другое дело — осуществить. С музыкантами из индустрии шоу-бизнеса это далеко не просто. Со мной это оказалось гораздо проще. Тем более я все очень хорошо помню, я ведь была в Москве на конкурсе Чайковского сразу после катастрофы. Таким образом, я поехала в Гомель, побывала там в большом количестве музыкальных школ, занималась с детьми. Меня, конечно, поразило, что в этой зоне, где столь высокий уровень радиации, все еще живет так много людей, и они не теряют мужества, могут быть счастливы. Они гостеприимны, открыты и очень — как бы это сказать — настоящие. И они мне сказали, что до меня у них никто из музыкантов не бывал.
— Сколько вы там времени провели?
— Только четыре дня — очень плотное было расписание. Я играла сольный концерт в "Карнеги-холле" и через два дня уже была в Гомеле, а оттуда помчалась во Франкфурт. Но я бы хотела сделать там музыкальный фестиваль, куда бы я приглашала своих друзей.
— Ну, и не могу вас не спросить про волков, которых вы разводите и которыми вы знамениты не меньше, чем своей игрой на рояле. Почему именно волков?
— Еще в школе у меня были большие успехи в естественных науках. Но как часто бывает с музыкантами, не вы выбираете, кем вам быть. Всегда было очевидно, что музыка должна стать частью моей жизни. Просто я не сразу поняла, что мне предстоит карьера концертирующей пианистки. Но и мысль стать ветеринаром, заниматься проблемами животных никогда меня не оставляла. Изначально меня очень интересовали приматы — гориллы, орангутанги. Но потом один человек показал мне волчицу. И я увлеклась волками. Впоследствии я организовала в Америке некоммерческую организацию по их сохранению. Этот центр является составной частью большой международной организации, которая занимается проблемами вымирающих животных.
— А волки разве вымирают? В России, по крайней мере, их очень много.
— Есть два вида, которых практически не осталось,— мексиканские и рыжие. Мексиканских волков, например, на воле осталось не больше 60 особей.
— Ваши увлечения накладывают отпечаток на вашу повседневную жизнь? Например, вы вегетарианка, вы не носите натурального меха?
— Хороший вопрос. Действительно, все это заставляет относиться ко многим вещам по-новому. Я не строгая вегетарианка, но тем не менее в магазинах я покупаю только биопродукты. Да, это более дорогая еда, но я знаю, что каждый доллар идет на сохранение экологического равновесия в мире. Я стараюсь экономить электроэнергию, воду и ездить на машинах с минимальным количеством выхлопных газов. Конечно, можно рассуждать, что если один маленький человек начнет заботиться об экологии и отказывать себе в каких-то вещах, то ничего от этого не изменится, что это капля в море. Но если такой психологией будут заражены все, то мир сильно ухудшится — и гораздо скорее, чем мы думаем.
О концерте читайте в завтрашнем номере Ъ.