Реституционная эпопея только начинается — такой могла бы быть заключительная фраза российско-германских переговоров при участии министра культуры России Евгения Сидорова и министра иностранных дел Германии Клауса Кинкеля в "Президент-отеле". Впрочем, она подойдет и для всего беспрецедентного для конца тысячелетия перемещения культурных ценностей из одной страны, из одной системы ценностей в другую страну и систему. Возвращение трофейных шедевров, оказавшихся такими же жертвами II Мировой войны, как и миллионы людей, с самого начала было надолго обречено оставаться предметом только политических интриг и жестов.
В конце 50-х Союзу надо было подтвердить свое имперское покровительство и доверие молодой германской демократической республике, в особенности за следование верно избранному курсу. Тогда в немецкие восточные земли вернулись десятки тысяч экспонатов Дрезденской галереи и Готской библиотеки. Щедрые трофейные подарки времен застоя, преподносимые генеральными секретарями друг другу, объясняются теми же причинами. Первому и последнему президенту сверхдержавы Михаилу Горбачеву, благодаря которому мы и стали свидетелями реституционной эпопеи, надо было расплачиваться с миром (а Германия объявила себя первым союзником СССР) за поддержку новой оттепели. Хотя многие в России продолжают считать и сегодня, что сдачи одной только Берлинской стены немцам было более чем достаточно.
И до этого времени у Германии был шанс на волне новой, открытой российской внешней политики получить свои ценности назад просто от щедрот души русской. Но мало кто мог предположить, что Россия, официально взявшаяся отвечать за данные немцам в 1990 году Горбачевым обещания, окажется более предусмотрительной и попытается перевести решение проблемы реституции из политической плоскости в сугубо рациональную, правовую. Немцам не удалось заставить российскую сторону пойти по выгодному для них пути — "универсального подхода" в возвращении ценностей, основанного исключительно "на доброй воле и общих договоренностях". России же понадобился год интеллектуальных усилий с начала официальных переговоров, чтобы найти себе надежную тактику защиты.
Главный ее тезис таков: если вывоз всех культурных ценностей с территории бывшего СССР с точки зрения международного права был противозаконным, то большая часть ценностей немецкого происхождения попала в Россию законно по решению Союзнической администрации, верховной власти Германии в середине 40-х годов. Поэтому, по мнению российской стороны, необходимо сначала определить сами понятия "пропавшие" и "незаконно перемещенные" ценности, а разбирать следует каждый случай в отдельности: выяснить происхождение, путь попадания в Россию, мнение искусствоведов. Г-н Сидоров уверил расстроенных немцев и вечно сомневающихся журналистов, что все незаконно вывезенное из Германии в результате мародерства и грабежа России следовало бы вернуть. И вполне логично было бы продолжить за г-на министра, что "законно" вывезенное может и вовсе не возвращаться, скажем, — личные собрания фюрера и его соратников (как нацистских преступников).
Как возвращение ценностей произойдет на практике, можно только гадать. Ясно одно: состоится оно весьма не скоро. Хотя уже названы претенденты на скорую и справедливую "репатриацию": помимо недавно обнаруженной в отечественных архивных недрах оставшейся малой части Готской библиотеки, это та часть Бременской коллекции, которую нашел и незаконно, частным образом, вывез искусствовед Виктор Балдин. Но даже торжественное преподнесение г-ну Кинкелю пяти древних книг из готского собрания в залог готовности России к конкретным шагам не смогло прибавить немцам оптимизма. Иначе наблюдавших за этим иностранных журналистов не охватил бы легкий смех.
Что же касается легендарного золота Трои (или сокровищ Приама), то Россия предусмотрительно, как "третья сторона", предлагает вначале разобраться Турции и Германии: кому же оно все-таки принадлежит, а уж затем решать вопрос о каком-либо его перемещении. А пока, чтобы не провоцировать слухов, российская сторона готова показать публике это золото (из собраний Эрмитажа и Пушкинского музея) на специальной выставке в 1995 году. И, тем самым, наконец, освободить себя от обвинений в страсти к чрезвычайной секретности. Даже неприступная до сих пор Ирина Антонова, не имея, видимо, иного выхода, уже готова согласиться пустить в свои закрытые депозитарии западных специалистов, но только не "политиканов и чиновников". На переговорах успели прозвучать и весьма спорные комментарии заметных российских деятелей культуры: Шлиман не был профессиональным археологом, а хранящееся в России найденное им золото вовсе не золото Приама, так как оно на век старше самого царя. А сам российский министр уверял прессу, что сокровище просто всех разочарует. Возможно, этим замечаниям отведена своя роль в будущем.
Россия при всем ее "правовом беспределе" и юридической безграмотности оказалась не так уж проста, как могла ожидать западная сторона. И демонстрация силы была предназначена не только для одной Германии, но и для всех других претендентов на трофеи, в том числе и для ближайших зарубежных соседей. Фраза, брошенная в кулуарах отнюдь не самым незначительным официальным лицом, была недвусмысленна — "ничего отдавать мы не собираемся".
ЮРАТЕ Ъ-ГУРАУСКАЙТЕ