премьера театр
Петербургский Театр сатиры на Васильевском острове показал совместную с Русским инженерным театром AXE премьеру. Драму в шестнадцати фотографиях "Солесомбра" смотрела ЕЛЕНА Ъ-ГЕРУСОВА.
"Солесомбра" — первый и, надо думать, не последний общий проект столь разных театров. Но "Сатира" в этом сезоне всерьез нацелилась на преодоление своей репутации репертуарного театра средней руки. Взяв курс на обновление, в декабре прошлого года театр открыл на Малом проспекте Васильевского острова свой филиал, актерский клуб "Антресоль". И сразу отдал художественное руководство этой экспериментальной сценой Русскому инженерному театру АХЕ, семнадцать лет базировавшемуся в центре современного искусства на Пушкинской, 10 (мастерские АХЕ остаются там и сейчас), не имевшему своей сцены и не попадавшему в городские репертуарные сводки. А потому при всех своих наградах и громком имени на международном театральном рынке практически незнакомому простой петербургской публике.
"Солесомбру", впрочем, поставили не на "Антресоли", а в главном здании "Сатиры" на Среднем проспекте Васильевского острова. Предполагалось, что общий спектакль будет поставлен по андерсеновской "Тени". Но вместо инсценировки из-под пера одного из основателей AXE Максима Исаева неожиданно вышла оригинальная пьеса "Солесомбра". В театре название переводят как "Свет и тень", тем более что в пьесе действительно упоминается искусство фотографии. Поставила спектакль участница AXE Яна Тумина, но, как объясняют в Театре сатиры, "эскизный образ спектакля" создан основателями и постоянными членами группы Максимом Исаевым и Павлом Семченко. Кстати, это первый спектакль, к которому приложил руки АХЕ, но господа Семченко и Исаев не вышли на сцену.
Завязка такова: на некий теплый заброшенный остров, где люди мусолят старые журналы, а главными новостями оказываются прогнозы погоды и сюжеты из жизни мидий, инкогнито прибывает гениальный фотограф (актер Молодежного театра на Фонтанке Валерий Кухарешин) с ассистентом (Александр Стекольников). Они открывают фотоателье и начинают свои вроде бы научные, а на самом деле вполне магические опыты по созданию идеальной фотографии. Окно этого ателье Sol становится второй сценой, театром предметов и игры света, магическим пространством, где самыми простыми средствами вроде игрушечной елочки, рук в белых перчатках или стакана для виски визуализируются неуловимые ощущения и эмоции. Объектом опытов фотографа оказывается островитянка Фрида (Татьяна Калашникова). Она приходит всего лишь сделать фотографию, но сразу чувствует, кто здесь настоящий художник,— и влюбляется в него.
Взаимное робкое влечение друг к другу фотографа и Фриды в спектакле воплощается, как ни странно, физическими опытами: из-под дощатого настила сцены трещат и сверкают синими искрами электрические разряды. Вообще-то это смутное чувство — своего рода дивный провал гения, измеряющего тончайшие связи между предметами и явлениями в сантиметрах и оценивающего звучание пустоты камертоном. Дальше — больше: на тот же остров является нобелевский лауреат Кабошон, интрига закручивается и обретает черты фантасмагорического гротеска. Ученый и фотограф, как несложно догадаться, оказывается одним и тем же лицом, а если вспоминать все-таки андерсеновскую терминологию — зловещей и завистливой тенью его служит ассистент. Открытия своего патрона тень решает продать, но Кабошон отказывается от коммерции и засвечивает записанные на непроявленной фотобумаге открытия. За что в конце концов платит жизнью.
На такой сюжет вполне мог бы сложиться и "мыльный детектив". Но у AXE выходит нежная и горькая история о всеобщем одиночестве, о предчувствии счастья и его невозможности. О магическом присутствии судьбы в чайном стакане. Что касается заявленного жанра шестнадцати фотографий, то в спектакле это не набор кадров, а коллекция настроений. В финале Фрида получает от кого-то коробку с красивым длинным платьем. В окне фотоателье появляется макет оперного театра, фигурка в таком же платье, звучит музыка и по кукольной сцене проплывает венецианская гондола. Но эта симптоматическая магия на большую сцену не распространяется.
Постоянным зрителям АХЕ было интересно, справятся ли профессиональные актеры с тем миром таинственных, магических предметов, где как рыбы в воде обычно чувствуют себя Максим Исаев и Павел Семченко. Оказалось, что при умной и аккуратной работе с актерами законы "мира АХЕ" вполне могут освоить и посторонние. И как-то без слов оказывается понятно: главное, что удалось "сфотографировать", смешав в "Солесомбре" магический и психологический театры,— это мечта о несбыточном.