премьератеатр
В парижском культурном центре Бобиньи прошел театральный фестиваль "Идеальный стандарт", одним из главных событий которого стал спектакль известного венгерского режиссера Арпада Шиллинга "Гамлет ws", поставленный им в будапештском театре "Кретакор". Очередная версия шекспировской трагедии удивила РОМАНА Ъ-ДОЛЖАНСКОГО.
Спектакль молодого, но уже известного во всем театральном мире венгерского режиссера поначалу поражает своей бесхитростностью. Арпад Шиллинг постоянно, от спектакля к спектаклю, меняющий способы сценического высказывания, на этот раз, кажется, решил последовать театральному старейшине Питеру Бруку, под конец жизни отказавшемуся от всей сценической мишуры, от декораций, от интерпретаций, от театральной иллюзии и мастеровитого притворства. В "Гамлете" Арпада Шиллинга нет ни оформления и костюмов в привычном понимании этих слов, ни театрального света, ни границ между зрителями и актерами.
Трагедия Шекспира играется на небольшом квадратном ринге-арене, с четырех сторон окруженном зрительскими трибунами. Сцена свободна, свет неизменно ровно заливает все театральное пространство. "Гамлета" разыгрывают без женщин, силами трех одетых в черные современные одежды мужчин — Иозефа Габронки, Жолта Наги и Ролагда Рабы. Один — вихрастый неформал в молодежной куртке с капюшоном, другой — в строгом костюме, городской интеллектуал, третий, постарше и поплотнее, похож не то на профессора, не то на фермера, как посмотреть. А видно актеров все время и со всех сторон.
Закрепленных за каждым ролей нет. Актеры идут по тексту Шекспира и в зависимости от сцены легко берут на себя то одного, то другого персонажа. При этом никакими театральными превращениями они не занимаются, одного персонажа от другого не "отбивают" ни голосом, ни жестом, ни мимикой. Актеры все, впрочем, очень хорошие, собранные и техничные — а других в труппе Шиллинга и нет. Но выглядит "Гамлет" вроде бы совсем бесхитростно. Из остроумных, запоминающихся находок: вместо черепа Йорика первый могильщик просто берет за подбородок вполне еще живую голову второго; когда предстоит сцена поединка, актеры просят зрителей закрыть глаза, а сами, не сделав и шага друг к другу, звуками имитируют свист шпаг.
На самом деле спектакль вовсе не столь прозрачен и обаятельно незатейлив, как получается у того же Питера Брука. И дело не в цитатах из Уильяма Блейка, Чехова или Бюхнера, которые мелькают где-то в тексте. Арпад Шиллинг ставит мягкий эксперимент по исследованию способов театральной коммуникации, и "Гамлет" здесь использован не как материал для умной интерпретации, а как самое знаменитое в мире театральное название. Для господина Шиллинга, прославившегося в том числе и остроумно-радикальными интерпретациями классической драмы (взять хотя бы вызвавшую единодушный восторг и консерваторов, и прогрессистов чеховскую "Чайку" или брутальную версию "Войцека" Бюхнера), театр в значительной степени является социальным инструментом. "Театр сегодня как никогда нужен обществу",— уверен Арпад Шиллинг. Сатирическое обозрение "Blackland", объездившее всю Европу и показанное осенью в Москве, стало наглядным свидетельством искренности такой позиции режиссера. Социальность же "Гамлета" — не в пафосе конкретного высказывания, а в попытке выстроить социум из случайно собранных на сегодняшний спектакль зрителей.
Поэтому актеры то и дело просят кого-то из публики прочитать с листов реплики того или иного персонажа. Поэтому несколько раз сюжет перебивают конкретными историями из жизни подсадных зрителей. Поэтому, наконец, в финале просят всю публику хором несколько раз произнести знаменитые последние слова принца — the rest is silence, в самом популярном переводе на русский звучащие как "дальше — тишина". И все как миленькие скандируют. Спектакль Арпада Шиллинга похож на мягкий сеанс специфического театрального гипноза. Действие в "Гамлете" является лишь инструментом воздействия, нечто вроде ролевых игр, взятых на вооружение психотерапевтами.
Кстати, это представление театр "Кретакор" в Венгрии еще ни разу не играл для обычных билетных зрителей и не показывал критикам. Актеры Шиллинга в родной стране ездят с Шекспиром по школам — и продолжат ездить по возвращении из Парижа, для которого было сделано исключение. Вероятно, последняя сцена вызывает у подростков восторг: актеры "расстреливают" и "взрывают" аудиторию воображаемыми бомбами и автоматами, как будто играющие в войну дворовые мальчишки. Впрочем, и отборные парижские театралы в Бобиньи испытали эти минуты как удовольствие: профанация трагических финалов в наше время мирит человека с театром, а не ссорит с ним. Словом, после такого "Гамлета" есть что записать в свой дневник — неслучайно, что за названием трагедии следует доменный код ws. Когда-то его присвоили Западному Самоа, а потом, ввиду малой востребованности и аналогии с понятием website, стали использовать для личных сетевых страничек.