Сегодня в Музее кино показом фильма "Eika Katappa" открывается ретроспектива киноработ Вернера Шретера — самого загадочного из новых немецких режиссеров. Новых — относительно. Он на год старше Фасбиндера и ровесник Вендерса. Однако, в отличие от них, Шретер с его многообразными авангардистскими опытами в области театра, кино, оперы известен гораздо меньше. Не только у нас, но и у себя на родине — возможно потому, что много работал за ее пределами. Московская ретроспектива, проводимая по инициативе Немецкого культурного центра им. Гете, поможет ликвидировать пробел и открыть художника, ни на кого не похожего — даже на Фасбиндера, с которым Шретера многое связывало.
Его фильмы замечательно охарактеризовал в бытность свою кинокритиком Вим Вендерс: "Что-то должно продолжаться неизменно и бесконечно. Элвис Пресли не должен прекращать стоять на гавайском пляже... Мик Джаггер не должен прекращать двигаться, как он движется. Порнография в любой момент должна быть порнографичной. Все должно быть сконцентрированным. Диктор на телеэкране должен постоянно оговариваться... Хотя каждый новый фильм Шретера, снятый с теми же актерами, лишь повторяет предыдущий, он является новой отправной точкой... Всегда правильно — покупать уголь, следующая зима непременно наступит!"
Повторяемость не оборачивается монотонностью. Что бы ни снимал Шретер — филиппинских нищих ("Смеющаяся звезда"), гомосексуальные ритуалы ("Neurasia") или знаменитых оперных певиц — кадр у него предельно насыщен изображением и звуком. Он полагает, что в Германии и так слишком многие делают фильмы-теории, фильмы-теоремы, он же предпочитает заряжать публику эмоционально.
Искусство, по Шретеру, — наслаждение, а оно немыслимо без музыки, — и он ставит оперы Керубини и Каталани, вагнеровского "Лоэнгрина" и фильмы с Марией Каллас. "Опера, — утверждает Шретер, — самая пошлая и безумная выразительная форма, а потому самая притягательная, ведь она упраздняет психологические и натуралистические границы. Связь между танцем, речью, музыкой и изображением — в ней одновременно заключены все виды искусства." Эта связь стирает и границы между культурами. Нередко режиссер ставил оперы на языке оригинала, провозглашая абсолют языка, на котором те возникли. Зато в его "Короле роз" говорят на семи языках, создавая перманентную чувственную нагрузку для слушателя.
С этого фильма началось знакомство нашего киноавангарда с творчеством Шретера — на рижском фестивале "Арсенал" в 1988 году. Вкрапление кича и скандальной иронии в большой оперный стиль тогда обернулось шоком. Молодые режиссеры параллельного кино с братьями Алейниковыми во главе устроили на Рижском взморье "похороны розы". Продолжением акции стал заплыв в сторону Атлантики — в честь нью-йоркских авангардистов. Жизнь по-своему дописала продолжение этой акции. И теперь не отдельные случайные знакомства, а академичные, с немецкой тщательностью составленные ретроспективы формируют сознание наших начинающих кинематографистов. Так учился и сам Шретер — с отвращением оставив киношколу и бросившись в объятья киномании.
АНДРЕЙ Ъ-ПЛАХОВ