выставка современное искусство
В Центральном Доме художника открылась выставка "Дневник художника" — специальный проект Второй московской Биеннале современного искусства, представленный галереей Марата Гельмана. В том, что российские художники скорее пустят себе кровь, чем раскроют перед публикой свой внутренний мир, с изумлением убедилась ИРИНА Ъ-КУЛИК.
Вместо типичного для галериста Гельмана общественно-политического мессиджа выставка, в которой участвуют три десятка художников, претендует на интимность и исповедальность. Но без политики "Дневник художника" все же не смог обойтись. Дмитрий Врубель и Виктория Тимофеева, чей проект в "Живом журнале", собственно, и дал название выставки, уже давно заполняют интернет-страницы разнообразными "автопортретами на фоне эпохи", используя любой информационный повод для того, чтобы задуматься над собственной участью. В ЦДХ можно увидеть художника Врубеля в виде мертвецки пьяного бомжа на фоне фотографии с похорон Брежнева с подписью "Последнее время я часто думаю, что на мои похороны никто не придет" или портрет Александра Литвиненко на больничной койке с подписью "Когда у меня творческий кризис, я все время лежу на диване, не могу встать, очень плохо себя чувствую". Впрочем, стоит ли говорить о том, что и политические реалии, и вроде бы предписанное темой самоедство аннигилируются безжалостным ерничеством.
Многие авторы предпочитают прятаться за историей искусства. Так, "Синие носы" представили серию "Художник и модель" — большие фотографии не слишком аппетитных обнаженных мужчин и женщин, в которые вклеены головы (или что там у них вместо этого) персонажей модернистской живописи, например, картин Пабло Пикассо. И даже концептуалист Юрий Альберт, представленный живописью, написанной настоящей кровью и экскрементами автора, не столько изливает в своих произведениях душу и тело, сколько вступает в дискуссию с другими героями contemporary art — вроде покойных классиков Пьеро Манзони, продававшего консервированное "Дерьмо художника", и Мишеля Журниака, изготовлявшего колбасу из собственной крови. И кровопролитие здесь — отнюдь не решающий аргумент. Куда более надрывно выглядит другое признание "Синих носов". А именно фотографии жутких ожогов — производственных травм, полученных художниками во время их традиционных перформансов с пусканием фейерверка из штанов.
Наиболее эмоциональными и личными на выставке выглядят жесты отказа, своего рода признания в творческом кризисе. Например, произведение Гора Чахала "Точка" — жирная золотая клякса на стене, которой художник хотел бы закрыть порядком надоевшую ему историю своей жизни в искусстве. Или объект Александра Сигутина: пустые холсты, крест-накрест заколоченные досками — как тот самый райком, из которого все ушли на фронт. Никита Алексеев выставил рисунки на зеркалах, рядом с которыми стоят ведра с водой и висят на веревочках губки. Впрочем, это только кажется, что художник предлагает всем желающим уничтожить его произведение. Губки подвешены таким образом, что окунуть их в воду нельзя, да и краску он использовал водостойкую. Так что стереть изображение так же невозможно, как и свое отражение в зеркале, делающее "Дневник художника" еще и дневником зрителя.
Единственным настоящим дневником художника, приоткрывающим тайны творчества, можно признать разве что произведение Павла Пепперштейна. Участник концептуалистской группы Инспекция "Медицинская герменевтика" последнее время увлеченно делает карьеру писателя. Он представил черновики своих недавно напечатанных детективов "Пентагон и Свастика". Манускрипты эти забавным образом напоминают и рукописи Пушкина, и какую-нибудь писанину на последних страницах школьной тетради, где изображения рок-идолов соседствуют с морским боем и крестиками-ноликами.
Трогательный дилетантизм, вдруг открывающийся в этих изящных почеркушках, неожиданно роднит одного из самых искушенных деятелей современного искусства с участниками двух других проектов выставки. Николай Полисский предоставил слово своим постоянным соавторам — крестьянам из деревни Никола-Ленивец, обстоятельно рассказывающим о своем отношении к современному искусству с мониторов, помещенных на "деревенские" деревянные треножники. "Митьки" Ольга и Александр Флоренские и вовсе обошлись чужим творчеством, представив работы, которыми расплачивались за постой гости их мастерской. Живописные этюды представляют один и тот же вид из окна — но в разное время года и суток, не говоря уже о стиле и качестве живописи, и, несомненно, являются своего рода коллективным дневником, хотя и не обязательно художника. Возможно, только не художники сегодня и способны методично вести дневник об искусстве, не испытывая то и дело нервического желания бросить все это раз и навсегда.