премьера опера
Парижская опера возобновила скандальную версию оперы Моцарта "Дон Жуан", осуществленную год назад известным кинорежиссером и несостоявшимся председателем жюри Московского кинофестиваля Михаэлем Ханеке. Наказанный развратник переместился из старого Пале-Гарнье в новый зал на площади Бастилии, что, по мнению РОМАНА Ъ-ДОЛЖАНСКОГО, пошло ему на пользу.
Директор Парижской оперы Жерар Мортье славится амбициозностью и независимым характером. Гнев публики и прессы у господина Мортье вызывает не страх, а дух противоречия. Год назад премьера моцартовского "Дон Жуана", ставшего оперным дебютом знаменитого кинорежиссера Михаэля Ханеке ("Пианистка", "Скрытое"), вызвала слаженное "буканье" зала и упреки со стороны специалистов. Реакцию Мортье несложно было предугадать: он объявил о том, что спектакль непременно возобновит. Впрочем, два важных "исправления" в постановку директор все-таки внес.
Во-первых, пригласил другого дирижера: прошлогоднего Сильвена Камберлена, тускло исполнившего самые хитовые фрагменты хрестоматийной оперы и жестоко обруганного всеми кому не лень, заменили аккуратным немцем Михаэлем Гюттлером, который, кстати, много работал в Мариинском театре, а с этого сезона является музыкальным руководителем Екатеринбургского театра оперы и балета. Господин Гюттлер благоразумно рассудил, что хватит спектаклю и постановочных новаций, поэтому дирижирует он просто четко и профессионально, по всем правилам исполнения "Дон Жуана", то есть так, чтобы почтенная партерная публика не вздрагивала и не напрягала слух.
Во-вторых, спектакль перенесли из старинного Пале-Гарнье в новое здание на площади Бастилии. Решение оказалось весьма мудрым: с относительно современным интерьером нового здания сценография Кристофа Кантера сочетается гораздо лучше, чем с помпезностью и богатством исторического театра. Действие этого "Дон Жуана" происходит в наши дни (точнее, в нашу ночь) в деловом квартале какого-то мегаполиса. На сцене — стандартный лифтовый холл энного этажа небоскреба, а из огромного выгнутого окна открывается захватывающий вид на частокол таких же башен с горящими окнами сотен других офисов. Сюда выходят двери кабинетов — вот из одной из них и выскакивают в начале оперы одевающиеся на ходу донна Анна и Дон Жуан.
Если пересказать содержание спектакля, получится примерно следующее: в крупной компании, которой владеет Командор, работают топ-менеджеры Дон Жуан и Лепорелло. Первый из них, энергичный и бессовестный бизнесмен, не пропускающий ничего, что движется (причем, как потом выясняется, без различия пола), как-то ночью соблазняет дочку хозяина, а потом убивает вдруг нагрянувшего в офис босса. Остальные персонажи либретто Лоренцо да Понте вписываются в новые времена следующим образом: дон Оттавио — доверенное лицо Командора, донна Эльвира, вероятно, менеджер соседней фирмы, крестьяне Церлина и Мазетто — технический персонал, а хор, соответственно, превращен в бригаду уборщиков, состоящую в основном из иммигрантов. Все события оперы уместились у Михаэля Ханеке в одну ночь, лишь в конце наступает рассвет.
За всю эту ночь яркий люминесцентный свет в помещении зажигается всего несколько раз, а в остальное время место действия освещено лишь огнями с улицы. Полумрак позволяет оправдать положенные по сюжету подмены персонажей и неузнавания, но ставит солистов в непривычное положение — они почти весь спектакль проводят в потемках. Смотреть на неменяющуюся полутемную декорацию не менее неудобно, чем играть в ней. Но Михаэль Ханеке, чьим фирменным киноприемом признан статичный и бесстрастный взгляд камеры, ставит зрителя в столь нелегкое положение не из-за недостатка опыта оперной режиссуры, а по сознательному расчету.
Господин Ханеке, известный исследователь свойственного современному миру беспричинного насилия, погружает оперу Моцарта во мрак не только в прямом смысле. Заглавный герой в исполнении знаменитого шведского баритона Петера Маттея, большого специалиста по партии Дон Жуана,— жестокий, циничный и в то же время несчастный хищник, выбирающий все новых и новых жертв. В деловом и невротичном мире господина Ханеке все время надо быть готовым к тому, что подставят под удар или подтолкнут: когда Дон Жуан в минуту отчаяния открывает окно на улицу и раздумывает, не покончить ли ему с собой, Лепорелло готов подтолкнуть друга в бездну.
Впрочем, герою все-таки не миновать полета вниз. Михаэль Ханеке, конечно, не верит ни в божеское наказание, ни в преисподнюю. Вместо статуи Командора уборщики, нацепив на лица маски Микки-Мауса, вывозят на сцену окровавленный труп хозяина в инвалидной коляске. И поскольку пожать руку герою тело не может, Дон Жуан в этом спектакле умирает от рук донны Эльвиры, словно перехватывающей у развратника инициативу. Честно говоря, такое решение уже встречалось в истории современных интерпретаций оперы Моцарта, но вот чтобы потом тело Дон Жуана выбрасывали из открытого окна небоскреба вниз — до такого, кажется, еще никто не додумался. И тут уже ничего не прибавить. Разве лишь то, что не только господин Маттей, но и все прочие солисты были на завидной, почти что "небоскребной" высоте.