Театр им. Моссовета показал новый спектакль — "Ошибки одной ночи" по знаменитой пьесе Оливера Голдсмита, более известной в России под названием "Ночь ошибок". Премьера прошла с аншлагом, что, по мнению обозревателя Ъ ЛАРИСЫ Ъ-ЮСИПОВОЙ, свидетельствует не только о возврате моды на театр, но и о точности выбора постановщика спектакля, главного режиссера театра Павла Хомского.
Из всех аншлаговых московских премьер последнего времени (а начиная с этой зимы почти все новинки крупных московских театров идут с аншлагом) у "Ошибок одной ночи" успех будет, кажется, самым долгим. Потому что в основе его — беспроигрышный ход.
Павел Хомский выбрал одну из самых знаменитых комедий мирового репертуара и поставил ее в традициях добротного театра шестидесятых-семидесятых: с непременным занавесом, аутентичными костюмами, вертящейся сценой и в меру консервативными декорациями — вплоть до разрисованного задника с идиллическим сельским пейзажем (художник Мария Рыбасова). 20 лет назад театр в СССР был едва ли не самым популярным видом искусства, и теперь почти каждый спектакль, изначально рассчитанный на зрительскую любовь, ставится как "римейк" стилистики той эпохи. Благо главные режиссеры почти повсеместно остались те же.
Однако в случае с последней премьерой театра им. Моссовета есть еще один существенный нюанс. "Ошибки одной ночи" — пьеса английская, а симпатия к британскому образу жизни — одна из самых устойчивых в России, при том что и галломания, и увлечения американской культурой были, конечно, более пылкими. А следовательно, комедия, уже в день премьеры 15 марта 1773 года завоевавшая Лондон, в Москве даже два века спустя провалиться не может. Во всяком случае, если не приложить к тому специальных усилий, скажем, не попытаться пьесу "осовременить". Павел Хомский по этому пути не пошел: видимо, для него (как и для многих выросших на романах Джейн Остен) быт патриархального английского семейства, проживающего в своем имении вдали от столичной суеты, священен. Даже если в шкафах почтенных домов запрятана не одна дюжина скелетов.
Приключения робкого Марлоу-младшего (в спектакле его играет Валерий Сторожик) хорошо известны. Он едет в усадьбу, принадлежащую старому другу его отца мистеру Хардкэстлю (Евгений Лазарев), знакомиться с будущей невестой. Старики-отцы, естественно, мечтают, чтобы дети их поженились, но юный герой так робок, что не уверен, сумеет ли поднять на предполагаемую суженую глаза. Любопытно, что робость — черта самого Голдсмита, не раз отмечавшаяся современниками. Он и сам терялся в "обществе", обретая непринужденность только с простонародьем. Со ссылкой на историю, рассказанную в "Ночи ошибок", психиатрия ввела в обиход понятие "комплекс служанок", ставшее (наряду с эдиповым комплексом) одним из ключевых в описании типов поведения мужчины по отношению к женщине. Это свойство тех, кто боится женщин, стоящих выше по своему социальному или интеллектуальному уровню, и уверено чувствует себя только в компании "служанок". Помимо комплекса драматург дарит своему герою и реальный случай, с ним происшедший, — Марлоу принимает дом Хардкэстля за гостиницу, самого хозяина — за трактирщика, дочь же (Маргарита Шубина), быстро сообразив, в чем дело, прикидывается служанкой. В общем, первая комедия ситуаций, пришедшая в Англии на смену комедии сантиментов, полна презабавнейших сюжетных коллизий. И все они с любовью воспроизведены на сцене "Моссовета". Жаль, правда, что англичане здесь напоминают больше русских бар из качественных советских фильмов, а диалоги типа "Похожи ли они на жителей Лондона? — Да, с виду они чистейшие французы" проскакивают почти незаметно. Но в пьесе так много всего, что подобные потери не слишком вредят.
Ставить почти забытого современным российским театром Оливера Голдсмита не легче, чем фаворита московской сцены Оскара Уайльда. В обоих случаях устремления постановщика заслуживают всяческого уважения. Анекдот с путаницей в именах ("Как важно быть серьезным") сродни истории смешения всего со всем, рассказанной Голдсмитом. Оба приключения одинаково милы. Как и общество, где гордость и предрассудки остаются величинами неизменными, а тот факт, что некий "молодой человек изменил манеру держаться, а девушка — свое о нем мнение," — куда более важным, чем любые социальные потрясения.