премьера опера
Парижская опера показала премьеру нового спектакля — здесь подряд дают "Дневник исчезнувшего" Леоша Яначека и "Замок герцога Синяя Борода" Белы Бартока. Вместе со всеми зрителями РОМАН Ъ-ДОЛЖАНСКИЙ понял, что сам попал в замок загадочного герцога.
Директор Opera de Paris Жерар Мортье склонен к рискованным продюсерским затеям. И поначалу парижская публика относилась к ним несколько настороженно. Но к третьему сезону господина Мортье уже привыкла к сюрпризам. На сей раз для постановки сразу двух одноактных опер — "Дневника исчезнувшего" чешского классика Леоша Яначека и "Замка герцога Синяя Борода", единственной оперы Белы Бартока, директор вновь пригласил в Париж знаменитую испанскую группу La Fura dels Baus.
Два года назад они показывали в Парижской опере свою версию "Волшебной флейты". Но прославились гораздо раньше: группа, основанная больше четверти века назад Алексом Олле и Карлосом Парадиссой, устроила немало поразивших воображение зрителей зрелищ — с огнем, водой и видео. Прежде чем ставить оперы, La Fura dels Baus успешно занималась "тотальным театром": придумывала уличные представления, делала грандиозные перформансы и устраивала массовые праздники, включая церемонию открытия Олимпиады в Барселоне. На сцену их привел все тот же неутомимый Жерар Мортье: в 1999 году он заказал каталонцам для Зальцбургского фестиваля "Осуждение Фауста" Берлиоза. Спектакль, без преувеличения, вошел в историю оперного дизайна: основным элементом оформления была огромная, трансформирующаяся башня-цилиндр. Поверхность ее служила плазменным экраном, а стены раздвигались, обнаруживая причудливые композиции, спрятанные внутри этой своего рода дьявольской лаборатории.
По сравнению с предыдущими работами, в нынешнем диптихе La Fura dels Baus предстали, можно сказать, минималистами. Добрую половину "Дневника исчезнувшего" в огромной черноте сцены зрители видят только освещенную голову высунувшегося из люка тенора Михаэля Кенига. Да еще в самом начале сцену прорезает вертикальный титр "Я встретил цыганку..." Леош Яначек написал музыку на цикл из 22 фрагментов, представляющих собой отрывочный дневник молодого мужчины, который влюбился в цыганскую девушку и потом исчез. В спектакле роковая цыганка больше похожа на обычную путанку — меццо-сопрано Хана Минутилло одета в ярко-красную кофточку и тесную черную мини-юбку. Для героя мучительная страсть, с одной стороны, означает освобождение — он постепенно вылезает из подпола, чтобы в финале оперы убежать с соблазнительницей в глубину сцены. Но страсть в то же время губительна: "омутом" служит человеческая масса из дюжины шевелящихся тел, сползающихся в центр сцены и на время поглощающих "тонущего" в этой субстанции героя.
Со второй оперой первую объединяет не только "центральноевропейскость" Чехии и Венгрии, не только хронологическая близость ("Дневник..." был впервые исполнен в 1921 году, а "Замок..." в 1918-м) и загадочность предлагаемых обстоятельств. Музыкальный руководитель и дирижер Густав Кун отчетливо слышит в Яначеке Бартока, а в Бартоке — Яначека. Но "Дневник исчезнувшего" обычно исполняется под фортепиано, как, собственно говоря, и предполагал композитор. Так вот, господин Кун сделал для Opera de Paris собственную оркестровку этого камерного сочинения и не упустил возможности дать услышать в Яначеке как можно больше родственного ему, по мнению дирижера, Бартока. Дабы зрителю было понятно, что это не вечер из двух названий, а в некотором смысле единая композиция, в спектакле не делают антракта — "Замок..." следует сразу за "Дневником...".
Дверь в обитель Синей Бороды открывается слепяще-белым пятном в черной бездне. Здесь нет ни стен, ни фамильных портретов. La Fura dels Baus сделали обитель герцога почти виртуальной, во всяком случае, нереальной — острые лучи света дают на полупрозрачных занавесах многослойные, но строгие проекции: геометрические узоры, крупные планы героев, похожий на вход в изгибающийся туннель зрачок человеческого глаза. Сад оказывается заполняющим сцену полиэтиленовым водопадом, каждая из "струй" которого заполнена буквами. А вечная тьма, по всей видимости, ожидающая героиню,— водопадом настоящим.
Три предыдущие жены герцога явлены буквально клонами нынешней, Юдит: брюнетки в точно таких же, как у нее, белых платьях, бродят по невидимым лестницам замка, пока сильное глубокое меццо-сопрано Беатрис Уриа-Монзон звучит из темноты. А руки жен-призраков вдруг высовываются из простыней на брачном ложе, чтобы прикоснуться к Юдит и герцогу — изощренные в технических приспособлениях не пренебрегают подчас и наивными, "кукольными" фокусами. Собственно говоря, и самый главный из придуманных ими образов спектакля может показаться простым. Но зато как же он красив и эффектен!
Дело в том, что в редкие минуты "просветления" мы обнаруживаем, что на самом деле мощный темнокожий бас-баритон Уиллард Уайт и Беатрис Уриа-Монзон бродят по пространствам того самого Пале-Гарнье, в котором и идет этот спектакль. На экране возникает то знаменитая парадная лестница, то крыша с позолоченными скульптурами — и с нее видеокамера дает круговую панораму предрассветного Парижа. Сам театр предстает таинственным замком, населенным тенями своих былых любовей — призраками опер. Тем домом, где реализуются самые сильные художественные чувства — и потом уходят в небытие. Жерару Мортье идея La Fura dels Baus не могла не понравиться. Как любой мудрый директор подобного исторического театра, он знает: увлекаясь новациями и сколь угодно смело глядя в будущее, время от времени нужно обязательно платить дань уважения привидениям.