— Наблюдаются ли неравные условия конкуренции между крупными и малыми компаниями на аукционах по недрам?
— Аукционы достаточно прозрачны, это абсолютно конкурентная среда. Идет конкуренция не административного ресурса, а доступа к капиталу и команд. О каком административном ресурсе может идти речь, если "Роснефть" платит на аукционах сумасшедшие деньги? Впрочем, мы перестали ходить на аукционы, сегодня мы ориентируемся на частные сделки — на аукционах неоправданный ажиотаж.
— Ощущаете ли давление со стороны крупных компаний, вынуждают ли вас к продаже активов?
— Нет. Мы очень дорогие, поскольку торгуемся на рынке, стоим $5-6 за баррель, и на этом все разговоры заканчиваются.
— У вас очень большой free float. Чем это обусловлено, какие вы видите в этом плюсы?
— Мы не могли позволить себе купить больше. Когда мы пришли, купили 24%, постепенно эта доля размылась, и сейчас у нас около 16%, что не мешает контролировать компанию. Есть положительный эффект — высокая ликвидность акций. У нас торгуется по 20 млн акций, это около 2% компании. Таким не может похвастаться ни одна российская компания.
— Free float ограждает от политических рисков?
— У ЮКОСа тоже был неплохой free float. В плане политической ситуации важно, что компания публичная, что у нее есть стратег, но более важны взаимоотношения с властями.
— Сложнее ли вам строить отношения с местными властями, чем с крупным компаниям?
— Местные власти очень заинтересованы в таких, как мы. В Томской и Самарской областях у администрации был опыт, когда губернатор ставил на ЮКОС, у него возникали проблемы — возникали они и у бюджета. И они поняли, что пусть лучше будет десять таких, как мы, чем один "монстр". В Ненецком АО "монстр" — ЛУКОЙЛ. Не захочет он участвовать в социальных программах, и что делать?
— Возможно ли сотрудничество между малой и крупной нефтекомпаниями без потери первой своей независимости?
— Я много слышал о таких проектах, но пока не видел реализации. Хотя у нас есть пример работы с ЛУКОЙЛом. В Тимано-Печоре у нас врезка в магистральный трубопровод идет через ЛУКОЙЛ. Трубу построили мы, по ней идет и наша нефть, и нефть ЛУКОЙЛа с Инзырейского месторождения.
— Насколько высоко сейчас зарубежные фондовые рынки оценивают запасы?
— Запасы за пределами РФ оценивают высоко. Так, вместе с нами в Швеции торгуется PA Resources, ведущая добычу в Африке. Они добывают в три с половиной раза меньше, чем мы, но при этом финансовые показатели у нас одинаковые. Очевидно, что раз в России такой налоговый режим, то и запасы должны стоить в три раза дешевле. А интерес к запасам большой потому, что покупать нечего. На рынке качественных активов не осталось.
— На биржу выходят много малых нефтекомпаний, которые владеют запасами, но не ведут добычу. Насколько коммерчески оправдан такой подход?
— Одна из таких компаний, работающая в Томской области, начинала вместе с нами, и ее месторождения находились в том же состоянии. Но мы сейчас добываем более миллиона тонн, в Томске — 380 тыс. тонн, они — ничего. Все, что мы получаем, мы инвестируем, не сидим на запасах. По той же схеме работают, например, "Русснефть", "Нобель ойл". Где у руля нефтяники, они озабочены добычей. А где спекулянты — добычи нет. У них на балансе огромные запасы. Но, во-первых, я не очень верю в эти запасы, во-вторых, запасы сами по себе не означают добычу. Возможно, их стратегия в том, чтобы откотироваться и продать запасы стратегическому инвестору. Но, по нашему опыту, стратеги приходят тогда, когда уже нет технологических рисков. Стратегическому инвестору запасы как запасы не нужны, нужна команда, инфраструктура. Мы строились, чтобы продать стратегу по максимальной цене. Но для этого компания должна была быть обеспечена как минимум 30 млн тонн запасов и где-то миллионом тонн добычи. Когда мы вышли на этот уровень, к нам сам пришел стратег — Repsol.
— Чем помогает вам Repsol?
— Основная помощь — оценка перспектив проектов. Второе — нас стали приглашать к участию в сделках, к которым раньше бы близко не подпустили. Подробностей раскрыть не могу, но речь идет о суммах от $200 млн до $2 млрд.
— Нужна ли малым нефтяникам поддержка властей?
— Зачем? Если компании не ведут добычу, поддерживать их не нужно, а те, кто добывает, сами себя вознаградят.