В 20-е годы великий авангардист Марсель Дюшан объявил произведением искусства писсуар. С тех пор прошло 90 лет, но писсуар остался писсуаром, а нарушение границ — нарушением границ. Потому что нет никакого искусства, кроме традиционного европейского. Все остальное — хамские выходки, ценность которых определяется тем, что есть кому хамить, чьи правила приличия нарушать и кого объявлять несуществующим, считает Григорий Ревзин.
Как-то мой друг попал в Центр Помпиду в момент, когда в Париже случилась забастовка мусорщиков. У центров современного искусства и так обычно образуется мусор и неблагополучные личности, а тут совсем завалило. Но он не был шокирован, а, наоборот, рассказывал об этом с паническим почтением. Он не знал, что у мусорщиков забастовка, а выставка, которую он посмотрел в Центре Помпиду, была очень похожа на мусор. Выставка была про современное ощущение дома. Там были картонные ящики с одеждой бомжей, целлофановые одноразовые палатки, в которых десятилетиями живут кочевые беженцы Ближнего Востока, старые двери, выброшенные на свалку и заботливо найденные художником, вариации на тему загаженных мест общественного пользования и т. д. Мой друг не понял, что выставка внутри Помпиду и то, что вокруг него,— разные вещи. Он решил, что забастовка мусорщиков — это выставка, продолженная в город (так иногда делают), и поразился финансовым возможностям ее организаторов, позволивших себе художественную инсталляцию такого масштаба.
В некоторых местах, скажем в лесу, у человека возникает естественное чувство опасности, а в Европе оно снижается, и поэтому люди легко попадают в музеи современного искусства, на выставки и просто в экспозицию, и в результате у них может возникнуть ощущение, что Европа закончилась, а началось что-то совсем другое. Причем это ощущение может возникнуть не только в музеях, но и в лучших домах. Конечно, покамест украшение дома тем современным искусством, которое показывают в музеях, еще не встречается, хотя было бы простенько и мило, в стиле декораций к фильму "Безумный Макс". Но украшение дома филиппинским, полинезийским, мексиканским и т. п. искусством встречается повсеместно. Формы и герои этих искусств вызывают большое уважение. Скажем, если принца Гамлета изобразить в виде пожилой лесбиянки, то это нормально, а если символического основателя непальской цивилизации Манджушри — это уже никуда не годится и оскорбляет. Так что тут тоже легко возникает ощущение, что Европа закончилась.
Борис Гройс в свое время очень просто все это объяснил. Искусство должно представлять что-то новое. То есть то, что раньше искусством не было. Значит, нужно найти какое-нибудь неискусство, и сам факт находки будет превращением этого в искусство. Например, нашли картонный домик со следами жизнедеятельности бомжа, или изображение Манджушри, или хотя бы филиппинский плетеный пуфик, и как нашли, так уж это и искусство. И все равно когда все это тебе объяснят, покажут, опишут, иногда даже вдохновенно воспоют — все равно остается ощущение, что тебя надули. Какую-то дрянь или глупость выдали за ценность и мудрость. А сами, между прочим, прекрасно знают, что это дрянь и глупость, и только делают вид, чтобы тебя обмануть.
М. Дюшан. "Писсурар"
Смотрите, что происходит. Значит, взяли, нарушили границу, объявили неискусство искусством, и оно им стало. Пусть так. Тогда, вероятно, следующее произведение должно двигаться дальше и уже объявлять несуществующей какую-то следующую границу. Ну, скажем, если какой-то авангардист-биолог взял, нарушил границу и объявил рыб зверями, все поаплодировали и приняли это вздорное утверждение за факт, то следующий авангардист должен двигаться дальше и объявлять зверями насекомых. Но так не получается. Даже близко такого нет.
Вот, скажем, в 20-е годы великий авангардист Марсель Дюшан объявил произведением искусства писсуар. С тех пор прошло 90 лет. Логично было бы предположить, что с тех пор писсуары стали уже классическими произведениями, даже рутинными, вроде, ну, не знаю, медальных портретов в профиль или сонетов. Так ведь нет этого, писсуары остались писсуарами, и нарушение границы осталось нарушением границы. В сущности, все музеи современного искусства наполнены подобными хамскими выходками, и они именно и сохраняются в своем первоначальном качестве хамской выходки. То есть получается, что сколько раз они границу ни нарушали, она ни разу не нарушилась.
Я хочу сказать, что каждый хам, который нарушает границу искусства, оказывается, прекрасно знает внутри себя, что он нарушает, то есть обладает ясным пониманием того, что есть искусство. Вопрос — что? Ответ — то самое традиционное европейское искусство, живопись, архитектура, театр и т. д., которое объявляется умершим и устаревшим. Только оно остается искусством, а все остальное — нарушение границ. Отсюда нет никакого искусства, кроме того самого традиционного европейского. Все остальное — хамские выходки, ценность которых определяется тем, что есть кому хамить, чьи правила приличия нарушать, кого объявлять несуществующим.
Именно отсюда и возникает ощущение, что вас разводят и обманывают, когда выдают за искусство авангардные озарения и этнические продукты. Конечно, нехорошо они это делают. Но, с другой стороны, их можно понять. В XIX веке каждый выпускник Академии художеств мог нарисовать картину на уровне массовой продукции эпохи барокко, а их выпускали по сто человек в год в одной России. Чтобы этот художник жил, его картины должны были продаваться по приличным ценам, а их так много. Алексей Саврасов один из вариантов своей картины "Грачи прилетели" (всего их 17) продал за штоф водки в трактире - понятно, что продешевил, но понятен и уровень цены. Сегодня и не Саврасов вовсе, а какой-то Алексей Харламов продается за $1 млн 160 тыс.— за эти деньги Саврасов мог бы поселиться в трактире, как в египетской пирамиде, на тысячелетия.
Рынок нужно было спасать, и его спасли. Лучшие произведения собрали в музеи и вывели из оборота, остальные подорожали на сумму выведенного. Но этого было мало. Нужно было, чтобы художники разучились рисовать, и именно этого удалось добиться, когда они обратились к современному искусству. Традиционное обратно стало чрезвычайной редкостью. Больше того, именно эту редкость обнаруживает нарушение границы искусства. Чем чаще ее нарушают, тем лучше она видна, чем больше авангарда, тем дороже традиционное искусство.