премьера театр
На Малой сцене московского Театра имени Гоголя поставили спектакль по "Театральному роману" Михаила Булгакова. Молодой режиссер Константин Богомолов нарисовал злую карикатуру на театр, с которым не понаслышке знаком РОМАН Ъ-ДОЛЖАНСКИЙ.
На минувшей неделе новые спектакли в Москве выпускали молодые режиссеры: Уланбек Баялиев в театре Et Cetera (см. номер Ъ от 27.01), Павел Сафонов в Театре имени Вахтангова (рецензию на его спектакль читайте на этой же странице), Константин Богомолов в Театре имени Гоголя. В условиях сегодняшнего тотального дефицита режиссуры эти молодые постановщики, несмотря на неодолимую ориентацию директорского корпуса только на кассу, могут рассчитывать на карт-бланш: сегодня буквально считанные режиссеры из категории "до 35" могут хотя бы просто, что называется, собрать спектакль. Тут не до особого художественного "жиру" — был бы продукт, на который можно продавать билеты и не бояться, что зритель, которому дела нет до дефицита постановочных кадров, потребует деньги назад.
Булгаковский "Театральный роман" в этом смысле можно считать беспроигрышным выбором: материал, что называется, "самоигральный" — персонажи, списанные автором с реальных и всем известных театральных лиц, кажется, так и просятся обратно, со страниц на подмостки. Реплики растащены на цитаты. Плюс возможность залезать в другие произведения: Михаил Булгаков из тех больших авторов, которые не просто дают такой шанс, но и провоцируют им попользоваться. Господин Богомолов в начале спектакля немножко пользуется "Мастером и Маргаритой". Тут и человекообразный кот. И "рукописи не горят" — текстом романа исписаны прозрачные стены, служащие по решению художника Елены Качелаевой декорацией-выгородкой. И парад классиков с фотографий, напоминающий бал у сатаны.
От легкой фантасмагории начала режиссер охотно ведет спектакль к собственно театральным сценам. Из двух основоположников МХАТа режиссер оставляет одного: Аристарх Платонович (то бишь Немирович-Данченко) в этой инсценировке упразднен, и театром единолично руководит автор уникального метода перевоплощения Иван Васильевич, прообразом которого, как известно, был Константин Сергеевич Станиславский. Собственно говоря, комические сцены репетиций Ивана Васильевича становятся главными в спектакле Театра имени Гоголя. Актеры играют их размашисто, безудержно, с бесстрашием репетиционных этюдов. И неизвестно еще, можно ли было бы смириться с такой "жирностью" приемов, если бы не Олег Гущин в роли Ивана Васильевича. Вроде бы его Станиславский — помешанный на собственном величии маразматик-орденоносец, а его окружение — просто истеричные дуры. Но в отрешенном от реальности взгляде режиссера иногда вдруг проскальзывает что-то такое одинокое и страдальческое, что начинаешь вспоминать неразрешенные загадки настоящего Станиславского, скорее всего осознававшего, что вокруг него к концу жизни творился вовсе не тот театр, о котором он мечтал и который строил.
Впрочем, Константин Богомолов решительно отказывает "Театральному роману" в лирике. Той потаенной, ревнивой и всесильной любви к великому и ужасному МХАТу, которой все-таки питался довольно злой и смешной роман и которая откровенно высказана, пожалуй, лишь в последнем абзаце текста — от "иссушаемый любовью к Независимому Театру" до "играть так, чтобы зритель забыл, что перед ним сцена". Здешний Максудов ничем таким не иссушен, молодой актер Ильяс Тамеев пока скорее обозначает героя-рассказчика, нежели играет определенный характер. Неудивительно, что финальное самоубийство Максудова оказывается не трагедией, а чистым притворством, в насквозь фальшивом и карикатурном театре Ивана Васильевича писатель оказывается своим человеком.
На показе, на котором присутствовал ваш обозреватель, в зале то и дело раздавался просто полуистерический смех — это были, видимо, актеры Театра имени Гоголя. Можно только догадываться, сколько именно в этом "Театральном романе" срисовано не просто с театра вообще (вроде рассуждений о распределении ролей или сцены, в которой один служитель Мельпомены от ненависти плюет другому в стакан с чаем), но и с того конкретного театра, в котором поставлен спектакль. Однако и далекому от будней закулисья зрителю тоже будет весело. Люди везде одинаковые, а театр проявляет в них все, причем без разбора качеств: и прекрасное, и гадкое.