выставка современное искусство
В новом, еще незавершенном арт-центре "Винзавод" открылась выставка "Верю", организованная Московским музеем современного искусства. Автором идеи и куратором выставки выступил известный художник Олег Кулик, а участниками — более пятидесяти авторов всех поколений и направлений. В удачу амбициозного арт-проекта, исполненного с небывалым для Москвы размахом, поверила ИРИНА Ъ-КУЛИК.
Выставка оказалась роскошным аттракционом, проектом такой зрелищности и размаха, которого в Москве, пожалуй, еще не видели — хотя бы потому, что раньше у нас не было подобного пространства. Колоссальные винзаводовские хранилища напоминают какое-то культовое сооружение, заброшенный храм-пантеон, пусть тут и служили в основном Бахусу. Ни по площади, ни по фактурности это сооружение не уступает, пожалуй, знаменитому венецианскому Арсеналу, где проводятся основные выставки Международной биеннале (кстати, "Верю" включена в программу 2-й Московской биеннале современного искусства, открывающейся через месяц).
В каком еще выставочном пространстве может разместиться инсталляция, состоящая из накрытого черным полотнищем экскаватора: из-под ткани видна только хищно тянущаяся к зрителю лапа ковша со сверкающими зубцами-когтями, а где-то наверху конструкцию венчает бокал с чем-то кроваво-красным. Циклопический объект — инсталляция классика концептуализма Дмитрия Александровича Пригова "Подземные скоты жмутся поближе к человеку". Если Дмитрий Александрович, оказавшись в подземелье, воззвал к хтоническим силам, то Александр Пономарев, напротив, показал нечто буквально воспаряющее к небесам: его причудливый агрегат со змеящимися шлангами называется "Генератор нимбов": через равные промежутки времени клапаны выпускают вверх аккуратные колечки дыма.
Разумеется, на выставке "Верю" есть не только нимбы, но и разнообразные иконы. Так, Владимир Дубосарский и Александр Виноградов вместе с реставратором Александром Горматюком специально для выставки на собственные средства восстановили настоящую фреску XVII века — "Падение Вавилона". А Анатолий Осмоловский представил своего рода абстрактный иконостас: темные доски, то ли покрытые тончайшей резьбой, то ли источенные временем, при ближайшем рассмотрении оказываются увеличенным воспроизведением ломтей черного хлеба.
Проект "Верю" Олег Кулик задумывал как своего рода выставку-манифест, все участники которой должны были предельно серьезно и честно задуматься о сакральном, священном, непознаваемом. На протяжении нескольких месяцев художники, искусствоведы, философы собирались в необъятных подземельях старинного завода, чтобы поговорить на "вечные темы". Таинственные беседы в полутьме, под гулкими арочными сводами казались то ли собраниями в катакомбной церкви, то ли ритуалами какой-то эзотерической секты.
Впрочем, гипертрофированное "подполье" отсылало и к той насыщенной интеллектуальной жизни, которую многие из участников проекта помнят еще по андерграундным советским временам. Эти ассоциации тем более уместны еще и потому, что религия тогда была достоянием того же подполья, а отнюдь не официоза и многие художники-нонконформисты всерьез обращались в своем творчестве к богословским проблемам. Впрочем, "Верю" отнюдь не позиционирует себя как манифест нового религиозного искусства. Гораздо важнее ее подзаголовок — "проект художественного оптимизма". Выставка и вправду исполнена какого-то радостного, авантюрного драйва: многие художники оказались удивительно непохожими на самих себя.
Подземные лабиринты "Винзавода" напоминают и гигантский вокзал, откуда можно отправиться куда угодно и на чем угодно. В одном из коридоров-нефов остановился окуджавский синий троллейбус, за запотевшими стеклами которого виднеются очертания людей, а на крыше вместо дуги возвышается синяя, в золотых звездах, маковка, видимо, обеспечивающая "подключение" к высшей энергии (произведение Валерия Кошлякова). Массивная, выложенная кафелем арка открывается на платформу метро, куда регулярно прибывают поезда, выпуская очередную толпу пассажиров (видеоинсталляция "Второе небо"). В другие миры или, скорее, в наш привычный мир из этого подземелья-зазеркалья открываются не только двери, но и окна. Инсталляция Ольги Чернышевой, разместившаяся на узкой темной лестнице, состоит из множества видеомониторов, на которых можно наблюдать московские окна и идущую за занавесками обыденную, но такую завораживающую с улицы чью-то жизнь.
О том, что за всевозможными образами, которыми художники обозначают свои представления об иррациональном, сакральном, интуитивном, все равно таится нечто принципиально непредставимое, напоминает инсталляция Андрея Монастырского "Тьма" — полностью затемненная выгородка, в которой лишь на долю секунды изредка вспыхивает свет. Чаще всего это происходит уже за спиной покидающего инсталляцию зрителя — но и тот, кто терпеливо дождался просветления-озарения, успевает увидеть только торчащую посреди помоста трубу, ведущую в какие-то совсем запредельные глубины, да белый листок с текстом, прочесть который невозможно — и оттого кажется, что именно там и написаны все последние истины.
Более минималистским был только проект другого концептуалиста — Юрия Альберта. Его произведение нельзя увидеть в экспозиции: проект художника заключался в том, что в изданной к выставке книге со стенограммами катакомбных семинаров слово "искусство" писалось без гласных: "сксств", как в некоторых традициях пишется имя Бога. Сколь бы различными ни были убеждения и верования участников проекта, оптимизм "Верю" прежде всего, конечно, заключается в доверии к самому "сксств". И судя по настоящей страстности получившегося коллективного credo, верить художникам по-прежнему стоит.