Вчера в Музее кино в цикле "Шедевры Бунюэля" показывали один из главных — "Скромное обаяние буржуазии". Организаторы не предполагали, что именно в эти дни кинематографический мир будет прощаться с Фернандо Реем — актером, которого считают alter ego позднего Бунюэля.
Их встреча состоялась в 1960 — когда Бунюэлю было шестьдесят, а Рею за сорок. Первый слыл мэтром авангарда, гением эпатажа, отцом экранного сюрреализма. Второй считался безотказным "профи" испанского жанрового кино. Первый жил то в Париже, то в Штатах, то в Мексике, принадлежал к международной художественной элите и с давних пор конфликтовал с франкистским режимом. Второй существовал в атмосфере культурной изоляции и рутины, ставших в те годы уделом Испании. Правда, и у Бунюэля был свой рутинный период, когда ему приходилось работать ради денег в рамках коммерческих клише. С другой стороны, Рей сыграл у видных режиссеров — Бардема и Берланги. Но в основном ему доводилось сниматься в костюмных, авантюрных и мелодраматических ролях, изображать коварных королей и недальновидных офицеров, попадавших в сети шпионажа и роковых страстей.
К моменту встречи оба — режиссер и актер — чувствовали в себе потребность обновления. И что удивительно — типаж Рея, словно сошедший с полотен Веласкеса и со страниц классических испанских романов, привлек бунтаря Бунюэля именно своей традиционной основательностью. Режиссер взял в готовом виде у актера и то, что советский киновед определил с большевистской прямотой: "роли решал на контрасте благородной внешности и отрицательного внутреннего облика". Этот контраст впервые обрел глубину и объемность в "Виридиане" (1961) — новейшей энциклопедии "испанского духа".
Старый идальго в исполнении Рея — это новое воплощение Дон Кихота, от Дульцинеи которого осталось только пыльное подвенечное платье. Он же, Дон Хайме, предстает и в роли Дон Жуана, пытающегося овладеть своей племянницей, без пяти минут монашкой. Но и Сама Виридиана (Сильвия Пиналь) унаследовала кое-что от староиспанских безумцев. Ее стремление к идеалу, самоотверженная доброта и попытки своеобразного "хождения в народ" терпят крах, уничтожая как личность ее самое и сводя в могилу несчастного дядюшку.
Спустя девять лет Рей снова встретится с Бунюэлем на съемочной площадке фильма "Тристана". Все в чуть смещенном ракурсе повторится опять: вольнодумец и анархист Дон Лопе окажется беспомощным перед юной красотой, которую он сначала растлит, уничтожит, а потом станет рабски зависим от ее останков. Снова старость и молодость, чувственность и аскетизм, мучитель и жертва поменяются местами. Снова Фернандо Рэй, похожий здесь на эльгрековского кабальеро, испытает разрушительную страсть к ангелоподобной блондинке — на сей раз Катрин Денев. Амплуа "влюбленного старика" прочно закрепится за актером.
Мотив влечения и импотенции — не как физиологического или психического свойства, а как проявления социокультурной старости — Рэй отыграет у Бунюэля еще раз: в фильме "Этот смутный объект желания" (1977). Но все же с наибольшим изяществом актер впишется в абсурдистскую конструкцию "Скромного обаяния буржуазии" (1972), став ее душой, ее "центром безумия". Забавно: Бунюэль свидетельствует, что , "работая над сценарием, мы никогда не думали о буржуазии". Просто, по привычке сюрреалистов, для названия были смонтированы взятые наугад слова.
Величие Луиса Бунюэля — факт, установленный искусствоведами, публикой, и даже Американской киноакадемией, преодолевшей свою интеллектуальную инерцию и дважды присудившей режиссеру Оскара, в том числе за "Скромное обаяние". Величие же Фернандо Рея еще предстоит осознать. За свои 77 лет он переиграл больше сотни ролей, включая главаря наркомафии во "Французском связном"; снимался у Орсона Уэллса, Карлоса Сауры, Франческо Рози. В конце концов, на склоне лет он стал международной звездой. Но, в сущности, остался бы одним из многих высококлассных актеров, не более, если бы не встреча с Бунюэлем.
Их отношения неплохо иллюстрирует такой эпизод. Бунюэль после длительной эмиграции приехал на съемки "Тристаны" в Толедо, где Рэя знал в лицо каждый. Однажды на террасе кафе выстроилась целая очередь за автографами к режиссеру, а на актера никто не обращал внимания. Рэй, гордившийся своей популярностью, сначала хмурился, а потом расхохотался. Он не мог поверить в эту абсурдную ситуацию. И понял, что его разыграл Бунюэль, специально подговоривший жителей округи.
Таковы и фильмы Бунюэля: блистательно разыгранные и совершенно невероятные. А самое удивительное в них — Фернандо Рэй. Режиссер поистине умер в этом актере, и наоборот. 10 лет назад, после кончины Бунюэля, хотя бы половина этого утверждения была бы всего лишь метафорой. Теперь и та, и другая обрели буквальный смысл.
АНДРЕЙ Ъ-ПЛАХОВ