концерт музыка
В новом концертном зале Мариинского театра маэстро Валерий Гергиев открыл цикл Бетховенских концертов. Первую и Третью симфонии композитора, а также его Второй фортепианный концерт с солистом Алексеем Володиным в режиме акустического теста слушал ВЛАДИМИР Ъ-РАННЕВ.
Возможно, столь серьезную программу стоило отложить на год, примерившись к акустике нового зала менее ответственным репертуаром. Ведь на самом деле первые концерты новой мариинской сцены прочно объединяет другой цикл — "акустический тест". Это огромная — на несколько месяцев — программа с особым репертуаром, включающим в себя осколки всех жанров и стилей симфонической, оперной и балетной музыки. Затея скорее не художественная, а техническая: новый концертный зал, обладающий прекрасными, но пока не до конца освоенными акустическими характеристиками, должен "разыграться". Это как с музыкальными инструментами, которые могут годами "согреваться" под пальцами музыкантов и лишь после того отблагодарить их хорошим звуком.
Сейчас уже понятно, что звук у акустического объема зала действительно великолепный, но пока довольно капризный. Мне, например, впервые довелось наблюдать, как маэстро Гергиев задумал и требует от оркестра одно, а получается нечто другое. Причина, вероятно, в непривычной для оркестрантов реакции их инструментов на отработанные штрихи и динамику. Во всяком случае, несбалансированность звука различных оркестровых групп была очевидна. Например, медные духовые постоянно оставляли шлейф отголосков, которые повисали диссонансом на фоне последующих гармоний. А деревянные духовые в среднем регистре то и дело выползали поверх мелодических линий у струнных малозначимыми гармоническими голосами. Струнные же в среднем регистре, как ни старался Валерий Гергиев их раскочегарить, не давали должной интенсивности звука.
Это было особенно заметно по отчаянной жестикуляции дирижера в знаменитом траурном марше из Третьей симфонии Бетховена, когда он почти "прямым отжимом" вытягивал из оркестрантов звук, но не мог добиться его должной силы. Литавры же, напротив, звучали как-то по-африкански жестковато, не сливаясь с оркестром в тембральном комплексе. Каждое из этих несовершенств можно было бы в ином случае отнести на счет особой задумки дирижера, но только не в Бетховене, где всякое чуткое ухо и всякий знающий дирижерскую манеру Гергиева отметит их как недостатки.
Зато маэстро виртуозно управлялся с паузами, которые в этом зале "звучат" так же пронзительно, как порой неожиданная тишина в подземном тоннеле метро, когда там вдруг останавливается поезд. Все, кому довелось услышать под землей такой абсолютный звуковой вакуум, понимают, что на поверхности это слуховое ощущение пережить невозможно. Разве что теперь в этом концертном зале, если дирижер умело воспользуется этим сильным акустическим ресурсом.
Оказалось, что солировавший во Втором концерте молодой пианист Алексей Володин тоже умеет работать с тишиной. Он любит pianissimo, и ему удается расцвечивать едва слышимый звук разнообразными тембральными оттенками. Может быть, ему не хватает яркого, блестящего пианизма, но по большому счету цена блеска и яркости несопоставима с его тонким, выверенным и остро переживаемым поиском сокровенного звука. Он играл Бетховена очень осторожно, как бы на ощупь, и поначалу хотелось даже подзадорить его. Но такт за тактом пианист аргументировал свои отношения с роялем все новыми звуковыми прелестями, которых он добивался от инструмента. В каденции же первой части, в кристальной тишине зала, его пианизм достиг волшебства звукоизвлечения. Что повторилось и в пьесе на бис — Экспромте Ges-dur Шуберта — пленительной романтической музыке, растасканной на сотни саундтреков.
Новый мариинский зал на 1100 мест на открытии бетховенского цикла был полностью заполнен, но концерты "акустических тестов" — это лишь пробы зала, так что публика на них попадет исключительно приглашенная. Дата первого публичного концерта с открытой продажей билетов в новом зале пока неизвестна. Такую щепетильность театра и осторожность господина Гергиева вполне объясняет этот концерт. Концертный зал Мариинского театра — это уже уникальная музыкальная площадка, но чтобы его можно было оценить по заслугам, необходимы еще большие "отделочные работы" силами оркестра Мариинского театра и его художественного руководителя.