В ночь с четверга на пятницу по телевидению в рубрике "Кино не для всех" был показан фильм "С новым годом, Москва!" На сей раз НТВ действительно всех опередили: курсовая работа Наталии Пьянковой, студентки мастерской Сергея Соловьева, нигде, кроме закрытых просмотров и кинофестиваля в Роттердаме, не демонстрировалась.
Такого шума вокруг студенческой работы не бывало давно: картина (перечисляя в обратном порядке) показана по НТВ, съездила в Роттердам и удостоилась целого блока материалов в журнале "Искусство кино". Наверное, это можно было бы объяснить неизбывной любовью людей кино к правде жизни, которая со времен "Маленькой Веры" на экран не спешила. Но вряд ли причина лишь в этом. Тут, кажется, своя история.
Когда-то Евтушенко написал нечто вроде: "Автобиография поэта — это его стихи. Все остальное лишь приложение к биографии". Исповедальные интонации шестидесятых действительно превратили их искусство в коллективный портрет поколения. Семидесятые оказались гораздо сдержаннее, правда у них был Довлатов, сообщившей, кстати, 18-летней девушке в 1976 году: "Мое поколение — дрянь. А твое это уже нечто фантастическое". Исповедальность в фантастическом поколении свелась к нулю, своих летописцев у этой эпохи не оказалось. Рассказы митьков и рокеров о службе в котельных, или истории жены Лимонова про прелюбодеяния в питерских подворотнях гляделись экзотикой. Равно как и жизнь города Мариуполя в "Маленькой Вере", сдобренная к тому же кровавым сюжетом. В общем, исчез целый пласт жизни. На этом фоне "С Новым годом, Москва!" выглядит едва ли не первой попыткой "тех,кому за тридцать" рассказать о себе. Фильм — ностальгическое воспоминание тех, кто родился вне Москвы, но последние десять лет прожил здесь, познав этот город лучше, чем его аборигены.
По сюжету действие происходит в последний день 1992 года. По фактуре — намного раньше, когда в гости приходили без звонка, а ночевать оставались запросто, по-товарищески; когда стрелка любовей-ревностей в одной компании бесконечно носилась по кругу, создавая напряжение жизни; когда заграничные шмотки вызывали прилив бешеного энтузиазма, существовали "Березки", пятьсот рублей были деньги, а сто долларов — деньги большие. Время спокойного душевного всеприятия, которое и социально ангажированным шестидесятым, и прагматичным девяностым видится эпохой вожделенной духовной свободы.
Кажется, таким ощущает его и сам режиссер, и потому, щеголяя своим беспристрастием, живописует развитие исключительных по банальности событий, проистекающих в коммуналке перед самым любимым в советском народе праздником. История первая (не главная). У соседей, молодой супружеской пары, радость: муж-хоккеист навез из Франции массу тряпок, сигарет и косметики, которыми одаривает жену, соседей, гостей. Те ведут себя так, будто ничего подобного даже в витринах не видели, а хоккеист на вопрос, видел ли он Notre Dame, отвечает утрированным недоумением. История вторая (центральная). К "голубому" музыканту Илье, служащему сторожем, приезжает сестра Маша — талантливая художница, которая торгует теперь видами Исакия за баксы, что в контексте картины воспринимается как драма (хотя за доллары, как известно, иногда приобретается и хорошая живопись). Но главная драма даже не в этом: оказывается, Маша приехала вовсе не в гости к брату, а в надежде встретить некоего Краснова, в которого до неприличия влюблена. Влюблен в него и Илья, хотя ведет себя куда сдержаннее сестры. Какое-то время они пребывают в ожидании Героя (см. известную пьесу Беккета), потом он появляется, и оказывается плейбоем мытищинского разлива, который тут же бежит к соседу за шмотками и умыкает товарку Ильи, на протяжении всей картины страдающую ангиной, а потому возлежащую здесь же в комнате (в общежитие ехать не хочется) и периодически в костюме Евы шествующую в уборную. Сестра бьется в истерике. Брат со словами "Он вернется" садится за рояль и играет Шумана — "Любовь поэта". На этом сюжет заканчивается, и ясно, что все затевалось не ради него. Главное — "атмосфера", с которой создатели фильма за долгие годы сжились и расставаться с которой им явно жаль. Недаром имена героев и исполнителей совпадают, а среди гостей, обещавших прибыть на Новый год — Соловьев с Тимофеевским... И все-таки по сюжету они встречают 93-й, а значит, происходящее — не более чем затянувшееся ретро. Что будет дальше, предсказать трудно: в "кино не для всех" случаются разные неожиданности. Снял же Пичул после не поражавшей художественными открытиями "Маленькой Веры" великолепные "Мечты идиота". Впрочем, от Пьянковой, кажется, ждут чего-то иного. Слишком крутую новогоднюю метаморфозу Москва одобрить не поспешит.
ЛАРИСА Ъ-ЮСИПОВА