Имперский авангард
Имперский авангард
Хотел обратить внимание на один переворот, который случился, но не был замечен.
Мы очень долго любили архитектурный авангард, и не просто так. Он прочно ассоциировался с тремя важными идеями. Во-первых, с западностью — мы справедливо считали, что сегодня на Западе авангард, а наши почвенники-правители не дают нам войти в семью уважаемых народов и строят здания, ориентируясь на устаревшие колонны и завитушки. Во-вторых, с оппозиционностью. Все прогрессивные люди, противостоявшие невежественности, авторитарности и общей несимпатичности власти, поддерживали авангард потому, что власть его зажимала. Наконец, с потенциальным величием России. Поскольку одним из центров рождения архитектурного авангарда была революционная Россия 1920-х годов.
Все это складывалось в единый архитектурно-символический миф. Миф этот родился из отмены авангарда 20-х тоталитаризмом Сталина, но имел внеисторический характер. Как афористично сформулировал это архитектор Михаил Хазанов, "неоклассицизм — знак беды". Стоило где-то появиться какой-нибудь колонне, демократически-либеральные люди начинали разыскивать вокруг лик Сталина. Поскольку Юрий Лужков любил исторические детали вообще и колонны в частности, его часто упрекали в просталинских устремлениях, что сегодня звучит немного комично. С другой стороны, архитекторы, любящие авангард, казались убежденными борцами с авторитарными ценностями. И с особым рвением прогрессивная общественность требовала пропустить на российский рынок мастеров современного западного авангарда. Казалось, что после этого возвращение к авторитаризму будет невозможно.
Долгое время Владимир Путин лично и вся его администрация не проявляли своих вкусов в архитектуре. Пауза была вызвана тем, что в Москве им просто не было места, а в Петербурге не было денег. Теперь эти вкусы проявились, и посмотрите, что произошло. Мариинский театр строит Доминик Перро. Кино Курокава проектирует новый стадион имени Кирова. Башню "Газпрома" делает британское бюро RMJM. Норман Фостер проектирует Новую Голландию. Москва тянется за Петербургом. У нас Норман Фостер проектирует башню "Россия", Петер Швегер — башню "Федерация". Московские авангардисты 1990-х утратили привкус оппозиционности и живут в согласии с властью. Тот же Михаил Хазанов одновременно проектирует здание мэрии в Сити, Дом правительства Московской области и горнолыжный комплекс для Путина. Он не исключение — все герои оппозиции 90-х оказались самыми востребованными архитекторами.
Вкус — дело индивидуальное, но здесь речь идет не только о вкусе, а именно о программе власти. Башня "Газпрома", Мариинский театр — все это проекты, непосредственно связанные с президентом. Все они говорят о новом величии России, о том, что она вновь обрела статус мощной державы, величественной в финансовом отношении и способной состязаться с Западом. Это, так сказать, архитектурное выражение идеи "суверенной демократии". Сама структура проектов с их очевидным пафосом насилия над окружающим, их масштаб — все говорит о репрезентации властной функции, функции насилия над контекстом.
Произошел переворот. Западный авангард и авангард вообще более не являются символом европеизма и оппозиционности. Западные звезды куют стиль новой путинской империи в ее наиболее значимых инициативах. Русские мастера следуют за ними, тиражируя знаки империи в менее значимых постройках. И теперь вовсе не неоклассицизм — знак беды. Знак беды — это нависающий над городом авангардный небоскреб "Газпрома".