Вчера в экспериментальной галерее XL открылась экспозиция Никиты Алексеева "Две луны". Внимание посетителей она привлекла уже тем, что состоялась всего лишь спустя три недели после его большой выставки, прошедшей в галерее L. По мнению устроителей, она должна была представить Алексеева не как классика концептуального искусства, каким его обычно представляют mass media, но как художника, способного живо реагировать на актуальную проблематику.
Никита Алексеев изменил форму репрезентации. Что было необходимо, учитывая "минималистскую" стилистику галереи XL. Оставив велеречивое, пространное повествование, отличавшее экспозицию в галерее L, он обратился к притче — жанру, как известно, демократичному, лаконичному, внятному даже для профанов, ибо апеллирует к вечным истинам и позволяет яснее осознать сегодняшний день. Притча, рассказанная Никитой Алексеевым, грустна, грустна хотя бы потому, что повествует о России и вообще о русском — образе мысли и жизни, о российской неприкаянности, ущербности, раздвоенности, об удивительной способности повторять ошибки, "проворонить" свой шанс. К такого рода размышлениям можно было прийти, рассматривая две выставленные картины-"ноктюрна" — одну с надписью РОССИЯ и другую — иллюстрацию к крыловской "Вороне" — в сопровождении фонограммы натужного карканья. Буквы С и С в слове "Россия", равно как и басенный сыр, были представлены полумесяцами. Абрисы двоящейся (притчам свойственны ритмические повторы) ущербной луны отражались то в литерах названия страны, то в вороньей снеди. Впрочем, на вернисаже не предавались печали, причащаясь сыром, который иной раз выпадал из рук.
МИХАИЛ Ъ-БОДЕ