концерт джаз
Впервые после начала грузино-российского конфликта в Москве прошли крупные сольные концерты грузинской звезды. 13 и 14 декабря в концертном зале "Мир" пела Нино Катамадзе. БОРИС Ъ-БАРАБАНОВ не обнаружил в выступлении никаких признаков митинга.
Начало антигрузинской кампании застало грузинскую гражданку Нино Катамадзе в Киеве. Госпоже Катамадзе и ее музыкантам отказывались давать российскую визу, планы рушились, и исключения для певицы ее менеджерам удалось добиться только через высшие чины МИДа. Российско-грузинский конфликт, безусловно, подогрел интерес в концертам в "Мире". Самым верным московским поклонникам певицы раздали футболки с надписями на грузинском языке. Ничего крамольного там, конечно, не было, но сам факт, что в центре Москвы кучкуются молодые люди, на которых написано нечто на языке врага, придавал происходящему легкое ощущение запретного плода.
Нино Катамадзе по природе своей само воплощение мира и добра, она вовсе не собиралась делать на своем концерте какие-либо заявления относительно политической ситуации или, не дай бог, митинговать. Репрессии, под каток которых попала и она, остались за кадром. Только раз, в начале концерта, когда госпожа Катамадзе подошла к крайней правой пирамиде динамиков и у нее зафонил микрофон, она позволила себе шутку: "Здесь у меня таможня". А ближе к концу выступления певица вдруг заявила: "Я съела свой паспорт. Теперь, когда прохожу через границу, говорю: 'Ставьте печать сюда'" — и показала куда-то между животом и сердцем.
Вместе с группой Insight, верными многолетними спутниками Нино Катамадзе, на сцене находились солисты оркестра "Новая Россия". Перед ними были пюпитры, но тем не менее им, кажется, пришлось несладко. Дело в том, что религия Нино Катамадзе — это импровизация. Даже в те моменты, где музыкантам оркестра требовалось просто сыграть отрывок, руководствуясь сигналами дирижера и пианиста Звиада Болквадзе, около него вырастала сама Нино Катамадзе и тоже начинала отчаянно жестикулировать. И уж тем более, вряд ли кто мог точно предположить, что именно споет артистка под заранее прописанную партитуру. Тем не менее из всех последних московских примеров использования академических музыкантов в несвойственной им роли (концерты Валерии, Омары Портуондо, Дживана Гаспаряна) этот был самым убедительным. Местами сотворчество группы и оркестра было похоже на поздние работы Бьорк, местами ни на что не похоже, в том числе и на джаз-фанковый поток сознания, свойственный клубным выступлениям Нино Катамадзе.
Импровизации с группой составили все же большую часть концерта. Певица не могла оставаться в покое ни секунды, все носилась по сцене в своем неудобном красном платье, в котором она выглядела как пирожное на тарелке. Иногда она замирала на положенном ей месте, где к ее услугам было аж четыре микрофона, отчего казалось, что артистка не поет, а дает пресс-конференцию. Под ладонями певицы всевозможные сэмплеры, вокодеры и прочие устройства множили голос, закольцовывали фразы, меняли тембр до неузнаваемости. Для интенсификации общения с публикой каждому из зрителей был выдан колокольчик. Ясно, что воспроизвести вокализы героини под силу далеко не каждому, даже когда она очень просит публику подпеть, поэтому свою сопричастность можно было обозначать задорным звоном.
Бесполезно говорить о сет-листе концерта. Конечно, в нем были и хиты, такие, как "Olei" и "Сулико", и новые песни, но все они слились в единый звуковой поток, в котором один фрагмент отделялся от другого лишь формально. На втором часу пространных импровизаций публика начала заметно уставать, но более конкретно организованных музыкальных высказываний от певицы дожидаться было бессмысленно. Единственное, чем она смогла разнообразить драматургию шоу, это не запланированное заранее подключение коллег.
Молодой трубач из оркестра "Новая Россия" явно не ожидал, что грузинская вокалистка вытащит его на авансцену и заставит с ней в паре импровизировать добрых 15 минут, к тому же диапазон его инструмента был значительно беднее диапазона ее голоса, иногда он просто захлебывался. Более удачным экспромтом было использование дирижера Звиада Болквадзе. У него оказался прекрасный, глубокий голос, готовый к капризам певицы. Именно в его партиях стали слышны народные мотивы. Сама Нино Катамадзе тоже тесно связана с кавказскими вокальными традициями, но база ее музыки — джаз и фанк. А господин Болквадзе стал той краской, которой в палитре концерта явно не хватало. Если бы он появился у микрофона чуть раньше, возможно, те зрители, которые украдкой пробирались к дверям, остались бы на местах.