ТЕМА ДНЯ ПРЕЕМНИКИ
Ни Дмитрий Медведев, ни Сергей Иванов — предполагаемые кандидаты в преемники — не появились на субботнем съезде "Единой России". Зато в состав Высшего совета вошел глава "Рособоронэкспорта" Сергей Чемезов, а глава РЖД Владимир Якунин, наоборот, не вошел. Бюрократические кланы борются за то, чтобы преемником стал именно их кандидат, но "партия власти" в этой борьбе — лишь декорация в спектакле. Между тем с каждым днем становится все более очевидно, что выбранный в России механизм определения преемника грозит стране и системе серьезными рисками.
Преемника можно выбирать по-разному. В США до президентских выборов — два года, на шесть месяцев больше, чем в России. Однако там видные деятели обеих партий уже наперебой объявляют о своих президентских амбициях. Это понятно: оставшегося до начала партийных праймериз времени им только-только хватит, чтобы сформировать предвыборные команды и начать сбор средств. Иначе кандидаты не успеют убедить и страну, и партийцев в своих бойцовских качествах и способности победить представителя конкурирующей партии.
Смена лидера, конечно, происходит не только в демократических странах. Правда, в случае всевозможных диктатур и военных режимов она осуществляется чаще всего или "неформальным" способом (через покушения и перевороты), или в результате клановой борьбы после смерти нынешнего правителя (как это было в СССР после смерти Сталина). В любом случае преемнику приходится вести борьбу с конкурентами и доказывать собственную конкурентоспособность: или силой, или способностью убеждать и строить коалиции.
Редким примером недемократического режима, где смена руководство происходит плавно и планово, является Китай. Кандидатура и будущего лидера страны, и его коллег по "новому поколению руководства" выявляется в результате внутрипартийных согласований и компромиссов. После этого начинается постепенная, длящаяся годами передача нынешним лидером полномочий своему преемнику, который получает возможность доказать свои способности и упрочить свои аппаратные позиции. Кандидатура преемника объявляется как можно раньше и недвусмысленнее, чтобы он успел накопить как можно больше легитимности в глазах населения.
В России же выявление преемника явно происходит по совсем иной модели: больше всего модель эта похожа на ту, что существовала в Мексике в эпоху правления там Институционально-революционной партии (PRI). Как и в России, фактически однопартийный режим старался поддержать в Мексике иллюзию демократии, а потому президент избирался всенародным голосованием. Однако право dedazo (выбора преемника) было важнейшей прерогативой действующего президента: ведь только так он мог гарантировать себе безопасность после ухода с поста. Но в условиях бюрократической полудемократии и клановой борьбы задача президента состояла в том, чтобы не выдать свой выбор раньше времени, иначе преемника успели бы потопить аппаратные соперники.
Сначала президент давал понять нескольким сановникам, что рассматривает их в качестве возможных кандидатов, так называемых "el tapado". Персоналии этих возможных кандидатов не объявлялись, но тем не менее список подозреваемых становился известным прессе и публике, пытавшимся угадать, кто же из них является "el bueno" — тайным фаворитом. Так, возможными преемниками Мигеля де ла Мадрида в 1987 году считались тогдашний министр энергетики, глава МВД и министр планирования и бюджета (последний и стал президентом). Традиция обязывала этих сановников проявлять максимальную скромность и отрицать свои президентские амбиции, одновременно ведя "предвыборную борьбу" за голос "единственного избирателя" — президента. Именно на этой стадии, похоже, находится сегодня Россия.
Кульминацией борьбы становилась процедура "destape", когда президент давал понять публике, кого же он выбрал своим преемником. Дальнейшее было делом техники: политтехнологи PRI (alquimistas) могли обеспечить победу любого преемника. Однако это-то и погубило партию. От кандидата не требовалось практически никаких качеств, кроме поддержки правящего президента — и в результате преемником стал в 1994 году Эрнесто Седильо. Седильо был отличным экономистом с дипломом Йельского университета, хорошим министром бюджета и планирования. Но оказалось, что этого недостаточно: Седильо никогда не занимал выборных должностей, не имел опыта публичной политики, не доверял партийным функционерам и сам не пользовался их поддержкой. Седильо был для системы чужим, не умел и не хотел поддерживать однопартийный режим — и шесть лет спустя он отказался использовать административный ресурс. В итоге на выборах 2000 года победила оппозиция, а эпоха PRI окончилась.