премьера кино
В московском кинотеатре "Ролан" прошла премьера мелодрамы "Аврора", выдвинутой на "Оскар" от Украины и приуроченной к двадцатилетию аварии на Чернобыльской АЭС. Впрочем, картина рассказывает не столько об аварии и ее последствиях, сколько об облагораживающем влиянии обреченной маленькой девочки на очерствевшего душой балетмейстера. Жесткому облучению добротой подверглась ЛИДИЯ Ъ-МАСЛОВА.
Об интеллектуальном уровне "Авроры" можно судить уже по эпиграфу из такого кладезя мудрости, как прорицатель Нострадамус: "Хвост страшной кометы заденет землю... и имя той звезды Чорнобыль". Об этой не несущей никакой информации цитате можно было бы сразу забыть, если бы весь фильм (возможно, помимо воли авторов) не пронизывала незаметными нитями диалектика предопределенной звездами судьбы, в которой безобидные вещи приводят к непоправимым последствиям, а вещи плохие, наоборот, способствуют ситуациям трагическим, но необходимым для нравственного самосовершенствования.
Если с самого начала смотреть "Аврору" сквозь призму этой неотвратимой фатальности, то каждая деталь приобретает тайное значение. Вот, например, в одной из первых сцен — на кухне в детдоме на окраине Припяти — так навязчиво показывается крупный план вишневого пирога, сначала сырого, а потом уже испеченного, что поневоле чуешь неладное, и, как выяснится впоследствии, пирог таки сыграет свою роковую роль в этой печальной истории. Но пока он румянится в печи для заглавной героини (13-летняя Анастасия Зюркалова), отмечающей 25 апреля 1986 года свой день рождения, она, не подозревая о нависшей над ней опасности, играет сама с собой в "международный балетный конкурс", расставляя на кроватях в спальной палате страницы "Огонька" с фотографиями Рудольфа Нуриева и Майи Плисецкой в качестве членов жюри.
Параллельно детдомовской жизни с ее незамысловатыми радостями показано бессмысленное существование героя Дмитрия Харатьяна, который в свои балетные конкурсы уже доигрался: эмигрировав в Америку по аналогии с Михаилом Барышниковым, теперь сидит на подоконнике и без особого энтузиазма командует пляшущими человечками. В пресс-релизе режиссер Оксана Байрак делится своими фантазиями: конечно, она мечтала бы, чтобы главную роль сыграл Аль Пачино, но откуда ж наскрести ему 20-миллионный гонорар. Думается, что ни за какие миллионы Аль Пачино не справился бы с тем, что приходится играть Дмитрию Харатьяну, например, в сцене релаксации знаменитого хореографа, который запирается в туалете клуба и, как следует нанюхавшись, фонтанирует творческими планами: налить на сцене настоящее озеро, поставить новую версию "Кармен" — про американского солдата и вьетнамскую коммунистку или забацать балет "Желтый апокалипсис", в котором фигурируют "геи с пропеллерами и желтыми рюкзаками", а также японцы, у которых из головы растет сакура. Все это выслушивает продюсер (Эрик Робертс), имеющий широкий круг обязанностей: беречь здоровье хореографа, принимая на себя часть употребляемых им наркотиков, кататься в красном кабриолете и периодически напоминать, что если они в ближайшее время не освоят выделенный им четырехмиллионный бюджет, спонсоры расторгнут контракт.
А в это самое время в далеком Чернобыле Аврора идет на АЭС отнести кусочек праздничного пирога некоему дяде Тарасу, к которому она по каким-то оставшимся за кадром причинам привязалась, как к родному отцу, и во время этого визита получает смертельную дозу радиации. Выходит, если б не пирог, то идти к дяде было б незачем и героиня облучилась бы гораздо меньше, так что отправлять ее к американским врачам не понадобилось бы. С другой стороны, если б не кокаин, хореограф не кувырнулся бы с лестницы, не сломал ногу, не попал бы в ту же больницу, не познакомился бы с малюткой и блуждал бы в духовных потемках, придумывая свои грязные танцы для геев с пропеллерами.
Художники, которые одели героя Харатьяна в расшитый золотом блузон и заплели ему косичку на подбородке, совершенно напрасно стилизовали его самого под гея — на самом деле у него есть не только старая жена, от которой остался сын, но и новая беременная от него подружка-плясунья, правда, никто из родных и близких травмированного хореографа не радует. Сын забросил рисование и собирается жениться, подружка отказывается делать аборт и хочет родить герою еще одну посредственность, жена мелочно напоминает, как она спасала его от самоуничтожения.
На малолетнюю поклонницу балета, которая просит дать автограф на обложке журнала "Советский балет" с его фотографией, хореограф тоже сначала смотрит волком, но, увидев по телевизору чернобыльские новости, меняется в лице и начинает дружить с Авророй. Под ее благотворным влиянием балерун пересматривает свое поведение: сбривает сомнительную плетеную бородку, является на венчание сына, примиряется со своей беременной танцовщицей и ставит "Спящую красавицу" в детском исполнении без всяких сексуальных меньшинств. Эпизода, в котором он высыпает весь оставшийся в доме кокаин в унитаз, не хватает, но и без этого дешевого эффекта понятно: жизнь, покатившаяся было под откос, снова выруливает на взлетную полосу. Единственное, что смущает,— почти достоевский вопрос: стоило ли приносить в жертву безвинное дитя, чтобы вернуть к семейной жизни и творчеству уставшего и от того и от другого эгоиста?