Происки жанра
В этом году книжная ярмарка Non/fiction состоится в восьмой раз. За время своего существования она ни на йоту не потеряла позиций, хотя сказать, что она их не поменяла, нельзя. Когда создавалась эта "первая в России ярмарка интеллектуальной литературы", все — и ее устроители, и ее будущие посетители — еще находились в состоянии радостного возбуждения по поводу потока умных и непривычных книг, который обрушился на нас в начале и середине 90-х — сразу вслед за даже более волнительным шквалом публикаций книг ранее запрещенных и недоступных. Тогда поиски истины — исторической, политической или философской — представлялись куда более важными, интересными и, главное, актуальными, чем вымышленные сюжеты, переживания и прочая художественность. Проще говоря, изначально Non/fiction замышлялась как предприятие идеологически куда более приближенное к буквальному переводу своего названия. То есть там действительно собирались в большом количестве продавать книги жанра non-fiction и примкнувшие к ним серьезные издания и не заигрывать с той частью публики, которая почему-то жаждет погрузиться в специально для нее замысловато придуманный мир. Кстати, главные критические баталии вокруг первых ярмарок разворачивались как раз по поводу полного или неполного соответствия мероприятия своему названию. Многие тогда даже сходились во мнении о его вообще всяческом несоответствии. Мол, заявив о себе как о пире разума, это предприятие оказалось жалкой закусочной быстрого питания, где вместе с сомнительным Гарри Поттером подают и вовсе уже недопустимого Порри Гаттера.
Ярмарка с названием Non/fiction появилась у нас в то время, когда на Западе ажиотаж, связанный с неожиданно скакнувшей популярностью биографий, исторических исследований и, главное, документальной прозы, стал сходить на нет. Да и в момент non-fiction-бума далеко не все относились к этому явлению со звериной серьезностью. В снятом в 1992 году чудесном постнуаре Карла Франклина по сценарию Билли Боба Торнтона "One False Move" жена арканзасского полицейского, желая предъявить столичным детективам высокий интеллектуальный уровень, высокомерно говорит о своем муже: "Он читает романы, а я — non-fiction". Понятно, что в конце фильма эта жена проявляет себя как полная идиотка, а муж оказывается единственным персонажем, способным хоть как-то владеть ситуацией.
А знаменитый американский писатель Джон Ирвинг, автор книг с изобретательно измышленными сюжетами и толпами странных персонажей, в интервью "КоммерсантЪ Weekend" заявил, что всегда считал "так называемую популярность non-fiction" плодом медиараскрутки. "Журналисты проталкивают non-fiction, потому что это единственный вид прозы, который они могут создавать сами,— сказал он.— К тому же обсуждать подробности реальных событий, описанных в книге, гораздо легче, чем ее художественный смысл, поэтому медиа и вытаскивают на первый план тексты, где имеются описания реальных событий и людей".
Существует такой медиазаговор в природе или нет, в принципе не так уж важно. Но очевидно одно — книжки "невыдуманные" оказались куда более легко менеджерируемым предметом, чем книжки художественные. Главной притягательной силой в них чаще всего оказывается сам предмет описания — Осама бен Ладен, итальянская кухня, женщины Берии, кукла Барби и так далее. А для издателя прощупать такого рода настроения читателя куда проще, чем его возможность воспринимать художественный текст того или иного образца.
Но при всем при этом на сегодняшний день принадлежность книги к жанру non-fiction становится важной лишь в тот момент, когда редактору соответствующего периодического издания надо внести ее название в список бестселлеров — здесь обычно все еще делятся по жанрам. Во всех других отношениях границу между "нон-" и "ненонфикшн" можно считать размытой. И книги, как и раньше, делятся на талантливые и неталантливые, умные и глупые, и даже, осмелимся сказать, интересные и неинтересные. То есть на такие, какие мы видим на многочисленных лотках сегодняшней Non/fiction. Это, кстати, далеко не единственный случай, когда правильной оказывается не придуманная концепция, а то, во что ее превращает жизнь.
Наклонная черта, разделяющая слова "non" и "fiction" в названии ярмарки, превращает его в игру, в шараду, в запоминающийся и модный логотип. В этом названии чудится что-то нигилистическое, несерьезное и свободное. Интеллигентно отодвигающее в сторону Доценко и Робски (хотя, основательно порывшись, их там, скорее всего, найти можно), но дающее тебе при этом право любить не только последнюю книгу Валерия Подороги, но и давнюю — Грэма Грина.
Кстати, в рекламе и на печатной продукции, сопровождающей ярмарку Non/fiction, неизменно следует пояснение "международная ярмарка интеллектуальной литературы". Интересно, нельзя ли что-нибудь подобное сделать со словом "интеллектуальной". А то как посмотришь на него — прямо смешно делается.