Недавно замгенпрокурора Александр Буксман рассказал, что годовой объем коррупции в России составляет $240 млрд.
Вместо того чтобы поразмыслить над методиками подсчетов господина Буксмана, я вспомнил историю из серии "как я провел лето", а именно как ездил летом к друзьям, снимавшим дачу на Рублевке. Последние 300 метров дорога шла вдоль кирпичного забора трехметровой высоты. В одном месте он прерывался огромным строением, в котором легко узнавался вертолетный ангар. "Дача замгенпрокурора такого-то",— уверенно комментировали аборигены. Разумеется, не Александра Буксмана, но, слушая теперь замгенпрокурора Буксмана, я понимал, что вдумываться в методику его подсчетов не имеет смысла.
На встрече с иностранными политологами Владимир Путин обмолвился, что одна из проблем, которую он оставляет своему преемнику, это коррупция. На самом деле своему преемнику президент Путин оставляет политический и административный организм, который не может жить без коррупции. И генпрокуратура действительно играет в нем ключевую роль.
Президент Путин обиделся на Михаила Ходорковского за какие-то его амбиции, и налоговые службы обнаружили у Михаила Ходорковского несчетные недоплаты по налогам. А что было бы, если бы Михаил Ходорковский платил все налоги, а налоговые службы честно и справедливо их собирали? У других олигархов чудовищных неуплат налоговые службы не нашли, но и повода обидеться на себя они Владимиру Путину всеми силами с тех пор не дают, усердно демонстрируя отсутствие амбиций.
А на чем держалась бы пресловутая вертикаль, если бы ее многочисленные солдаты — от министров и губернаторов до мэров и сенаторов — не имели бы перед глазами примеров уголовных дел против таких же, как они министров и губернаторов? Сегодня вертикаль стоит как каменная, и даже трудно уже представить, как можно доверить в ней значимый пост человеку, которому Генпрокуратура не имела бы чего в случае чего предъявить. Это, пожалуй, угрожало бы единству России.
Да хоть и внешнюю политику взять. Многочисленные контролирующие органы выявили вредные примеси в грузинских винах, нарушения у грузинских бизнесменов, незаконных грузинских мигрантов и даже грузинскую мафию на рынках. А чем, скажите, могли бы ответить мы врагам России, если бы все эти контролирующие органы в штатном режиме делали то, что им положено и не были бы коррумпированы, то есть не имели бы привычки исполнять или не исполнять законы по обстоятельствам? На что могла бы опереться наша дипломатия, и чем бы утешилась уязвленная гордость великоросса?
Российскую хозяйственно-политическую систему бессмысленно характеризовать беззубым термином "коррупция". Это мало дает для ее понимания. Ее следует характеризовать как механизм, работающий на принципах коррупционной лояльности. Эта лояльность многогранна. Можно разоблачить "серую" схему на таможне, но изменить там правила игры систематически вряд ли возможно — вы столкнетесь с серьезным административным сбоем, система перестанет работать. Именно поэтому высший административный аппарат в целом лоялен к коррупции на среднем и нижнем уровне и рассматривает ее как фактор, обеспечивающий относительную управляемость.
В свою очередь, нижний и средний уровень, сознавая свою коррумпированность, лоялен к интересам высшего административного аппарата, даже если они не совпадают с его собственными (это и есть базовый принцип вертикали). Наконец, население в целом лояльно к коррупции, потому что сознает ее системообразующую роль в нашем социальном устройстве и ценит ее "смягчающую" функцию в условиях реального бесправия и повсеместного неисполнения законов.