Вчера состоялась презентация первого номера журнала, "Радек", появления которого художественный мир Москвы ждал уже давно. На ярко-красной обложке имеется подзаголовок "Журнал революционной конкурирующей программы 'Нецезиудик'". Журнал издают радикально настроенные молодые художники (их лидеры — Анатолий Осмоловский и Александр Бренер), однако значительная часть его отдана интервью с Эльдаром Рязановым. По своей ориентации "Радек" близок к журналу Pinoller, о котором недавно писал в Ъ Николай Климонтович, однако на вид значительно скромнее. Комментирует ЕКАТЕРИНА Ъ-ДЕГОТЬ.
Журнал "Радек" не является, строго говоря, ни литературным, ни художественным — его жанр "революционный". И буквы на обложке, и цифра 1, и все содержание имеют ярко выраженный левый уклон. На титуле указано, что "мнение редакции целиком совпадает с мнением авторов". Список редакции не обнародован, однако очевидно, что он точно совпадает со списком авторов. Четверо из них запечатлены на обложке на фоне почерневшего Белого дома, в неловких позах одиноких курортников и частично в чем мать родила (ниже пояса). Это должно недвусмысленно указывать на готовность к чему-то политическому, наглый фаллоцентризм и скандальность.
Группа, или, как предпочитают говорить ее члены, конкурирующая программа "Нецезиудик", выросла из группы ЭТИ, прославившейся тем, что великому имени на Мавзолее противопоставила другое слово, не менее популярное, но более краткое, которое выложила своими телами на исторической брусчатке. В милиции они немедленно раскололись и свалили вину на своего старшего "товарища" Олега Кулика, мирно сидевшего дома. По этому пути и пошла их действенная критика абсолютно всех представителей московского искусства, вылившаяся, наконец, в тотальный критицизм "Радека". Авторы много обличают, но мало анализируют. Единственная цель включения в журнал Эльдара Рязанова — подмять его под свой "дискурс".
Слово "нецезиудик" на языке воляпюк означает "лишний", что выдает тайное печоринское самоощущение авторов, которое свойственно всякому несгибаемому радикалу. "Нецезиудики", как люди по преимуществу дикие, не лишены обаяния, особенно на фоне подававших надежды в 80-е "интеллигентных мальчиков", артистические результаты которых оказались довольно плачевны. От Осмоловского так и хочется ждать чего-нибудь талантливого — многие готовы ждать долго. Бренер неглуп, недавно с большой политической грамотностью объявил себя больным СПИДом, неплохо пишет и понимает, что ныне правильнее всего — заниматься плагиатом (начитанный человек обнаружит в его текстах скрытые цитаты). Гордость группы — Дмитрий Пименов, который в качестве сильного жеста пропагандирует терроризм. Остальные на подхвате.
Политическая программа "Радека" не отличается ясностью. Журнал назван по имени троцкиста Карла Радека. Однако левизна авторов не помешала им в прошлом опубликовать манифест группы ЭТИ в газете "День" (и заслужить одобрение Александра Проханова). Видимо, авторы еще не во всем определились. Но, во всяком случае, при всем своем фундаментализме они не забыли дать summary на английском языке.
Жанр нелитературно-нехудожественного журнала для авторов, очевидно, наиболее адекватен, так как с завершенностью артистического объекта у всех членов "Нецезиудика" (даже Осмоловского, в прошлом году принятого на престижнейшую Венецианскую Биеннале) большие трудности. Поэтому они ограничиваются "декларациями о намерениях". Журнал состоит практически из одних манифестов и на слух воспринимался бы как сплошной монотонный вопль, заставляющий вспомнить об инсталляции Осмоловского "После постмодернизма можно только кричать". Если же перевести "Радек" на язык танца, то перед зрителем предстал бы сплошной притоп (левой ногой) — отмеченный большой категоричностью.
Программа Нецезиудика — "искренность" и "воля к утопии". Борьба с лицемерным постмодернизмом действительно назрела: и низы, и верхи течения уже ничего не могут, а хотят только денег. "Нецезиудики" тоже очень хотят денег. А поскольку это сейчас главный двигатель культуры, можно надеяться, что даже "Радек" окажется для отечественной культуры чем-то полезен.
Любой радикализм уязвим для обвинения в конъюнктуре, и авторы понимают, что единственный путь — упреждающим ударом оговорить себя и отмести все обвинения в поверхностности ("сделать революцию сейчас — это произнести слово 'революция'", откровенно заявляют они) и саморекламе ("пропаганду" они объявляют одной из целей творчества). Они указывают на то, что хотят завоевать власть, однако на практике ничего революционного не делают, и вообще обнаруживают крайнюю зависимость от того искусства, которое хотят свергнуть. Так, диалог Осмоловского с Александрой Обуховой (которые нежно обозначены в журнале как Толя и Саша) о московских кураторах Мизиано и Бакштейне, хоть и задуман как свирепая критика, напоминает скорее общение товарищей по кружку самообразования. А слово "теоритический" в первой строке текста Осмоловского создает трогательный образ школяра, который на тетрадном листочке в клетку излагает свою фелосовию.
Авторы постоянно учитывают реакцию на свои жесты, и это грамотно. Они затеяли свою игру с публикой, и ждут, что она будет подыгрывать. Однако к игре не по правилам радикалы не готовы и обижаются — как на административное преследование, так и на приложение к их творчеству каких-либо критериев, кроме их собственных. "Нецезиудики" охотно вызывают раздражение, но не готовы вызывать чувство неловкости или, тем более, равнодушие. "Нецезиудик убивает вежливое согласие", пишет с гордостью Бренер, имея в виду, конечно, что Нецезиудик одержит над вежливым согласием оглушительную победу. Но язык амбивалентен — фразу можно понять и радикально наоборот. Еще неизвестно, кто кого убьет и чем.