Мальчику семь лет. У него болезнь Реклингаузена. Если в двух словах — это опухоль мозга. Несколько опухолей в мозгу, и каждая опухоль с каждым днем все больше угнетает какую-нибудь важную способность организма. Смешной и пухлый мальчик слепнет. У него дрожит правая рука и подкашиваются ноги. Он думает, это пройдет.
— Что это у тебя за полоска на голове? — спрашивает меня Паша.
Мы идем по коридору в школе для слабовидящих детей, и Паша помнит, что скоро будет лестница, но не видит лестницы и не знает точно, когда она будет, а потому замедляет шаг и ступает все неувереннее.
Пашина мама говорит:
— Не бойся, лестница еще далеко, шагай, я скажу тебе, когда начнутся ступеньки.
А я спрашиваю:
— Какая полоска у меня на голове?
— Ну,— Паша улыбается,— у тебя на голове есть какая-то блестящая полоска.
На мне — безоправные очки. Мальчик увидел, как блестит дужка очков, но не увидел, что я в очках.
— Ступенька, Паш,— говорит мама Паши.— Раз, два, три... Всего десять ступенек.
Паша спускается и считает. Он уже умеет считать. Он показывал мне свою тетрадку по математике, и это тетрадка в клеточку, как у всех первоклассников, только клеточки в десять раз больше обычных. И даже в такие большие клеточки Паше трудно уместить цифры.
Еще Паша умеет читать. Он показывал мне свой букварь. Это обычный букварь, но Паша читает его через огромное увеличительное стекло. Он очень любит читать. Он говорит, что мама и папа прочли ему много книжек, и теперь он хочет стать военным.
— Почему военным? — спрашиваю.
— Родину защищать,— отвечает Паша не задумываясь.
Мы идем в кафе. Мы обещали Паше торт. Мальчик отламывает вилкой вслепую кусок торта и, решив, что я достоин доверия, раз уж угощаю его такой вкуснотой, говорит мне:
— Ты видел мультик про Винни-Пуха?
— Видел.
— Там такой смешной медвежонок, знаешь?
— Знаю.
— А ты видел мультик про Карлсона? Там такой смешной человек с пропеллером на спине, знаешь?
— Знаю.
— А ты знаешь, что я заболел? У меня стал хуже видеть левый глаз.
— Я знаю, Пашка. Ешь торт. Вкусный?
Пашина мама рассказывала мне, что в полгода у мальчика на коже появились пятна кофейного цвета. В три года мальчик стал хуже видеть. Сейчас левый глаз у мальчика не видит ничего, а правый глаз видит 4% того, что должен видеть глаз здорового человека. Доброкачественная опухоль в Пашкином мозгу угнетает зрительные нервы. Еще немного, и мальчик ослепнет совершенно.
— Как ты думаешь,— спрашивает мальчик,— эта болезнь пройдет?
Мы доедаем торт и идем гулять дальше. Мальчик держит меня за руку. У него теплая пухлая рука. Он спрашивает:
— У тебя есть велосипед?
— Есть.
— А ты катаешься на велосипеде?
— Катаюсь.
— А я не катаюсь. Знаешь почему? Потому что там тормоз под правую руку. А у меня дрожит правая рука. Я ведь заболел, ты знаешь? У меня плохо видит левый глаз и дрожит правая рука. Как ты думаешь, это пройдет?
— Не знаю, Пашка.
— Ну, если не пройдет, то следующим летом папа переставит мне тормоз из-под правой руки под левую, и я смогу кататься.
Опухоль в Пашкином мозгу угнетает нервы, отвечающие за движения правой руки. Еще немного, и мальчик не сможет пользоваться правой рукой.
Пашина мама рассказывала, что в первый раз, когда услыхала от врачей слово "опухоль", не знала, как повторить это слово мужу. И даже когда диагноз уже был поставлен, они несколько месяцев еще разговаривали про близорукость мальчика, никогда слово "опухоль" не произнося. А бабушке рассказали про опухоль, только когда пришлось объяснить, почему мальчик не может пойти в обычную школу и почему должен ехать лечиться в Германию, и зачем нужна сложная лучевая терапия, стоящая таких совершенно нечеловеческих денег.
Мы идем с Пашкой по улице, и он не замечает собственной хромоты. Еще немного, и он не сможет ходить. И он не понимает этого. И его мама рассказывает, что, написав три слова домашнего задания по русскому языку, Паша так устает, что ложится и засыпает. И он думает, будто все дети семи лет спят днем. Еще немного, и он не сможет учиться.
Мы идем по улице, и мальчик спрашивает:
— Ты с нами до конца пойдешь? — он спрашивает так, имея в виду узнать, провожу ли я их до самого дома.
— Нет, Паш, я провожу вас только до троллейбусной остановки.
У троллейбусной остановки Паша прощается со мной и долго машет мне. Только он машет совершенно не в ту сторону, в которую я ушел.
Он не видит, где я.