|
Виктор Плескачевский: "Сейчас механизмов самоочистки нет" |
Ко второму чтению закона "Об аудиторской деятельности" комитет по собственности Госдумы подготовил революционные поправки, которые были неоднозначно восприняты аудиторским сообществом (см. стр. 116). О том, зачем понадобились эти изменения, корреспонденту "Денег" Алексею Лампси рассказал председатель комитета Виктор Плескачевский.
С момента принятия в первом чтении поправок к закону "Об аудиторской деятельности" они претерпели ряд изменений. Самым существенным новшеством стало предложение вашего комитета сделать субъектами закона исключительно физических лиц. Для чего это нужно?
— Сегодня в аудиторской деятельности есть три субъекта регулирования: юрлицо — аудиторская компания, физлицо — ПБОЮЛ и специалист-аудитор, работающий по найму. Юрлицо имеет ограниченную ответственность своим уставным капиталом, а это в России чаще всего 10 тыс. руб. ПБОЮЛ имеет неограниченную ответственность, но опять же в России все имущество предпринимателей еще с советских времен расписано на родственников. А наемный аудитор вообще никакой ответственности, кроме как по КЗоТу, за свои действия не несет. Эта ситуация алогична. Даже если аудитор работает по найму, то, ставя подпись под отчетом, он должен нести ответственность не меньшую, чем главбух.
Кроме того, Конституционный суд вынес определение, согласно которому деятельность, затрагивающая интересы неограниченного круга лиц, то есть общества, носит публично-правовой, а не частно-правовой характер. Значит, она не может являться предпринимательской деятельностью, а субъектами закона должны быть именно физические лица.
Вы выступаете за обязательное создание у аудиторских СРО компенсационного фонда. Почему?
— Обязательная материальная ответственность — один из главных принципов саморегулирования. И поэтому мы категорически не согласны с тем, что материальная ответственность аудитора может быть добровольной. Концепция саморегулирования предполагает передачу государственных функций СРО именно потому, что они, в отличие от государства, будут нести материальную ответственность.
Причем страхование ответственности не отменяет компенсационного фонда. Это два разных механизма. При страховании действует принцип "Каждый страхует сам себя", а при компенсационном фонде — "Каждый страхует каждого". Многие аудиторские компании страхуют по требованию заказчика свою ответственность по договору. Но такая страховка не предусматривает ответственность перед третьими лицами, которые не имеют договора с аудитором.
Но аудиторское заключение подтверждает отчетность прежде всего обществу, а не эмитенту. Поэтому компенсационный фонд создан для того, чтобы был механизм ответственности аудитора перед всеми, кто сможет доказать в суде, что понес ущерб от его деятельности или бездеятельности. Помимо всего сказанного, компенсационный фонд — это единственный механизм самоочистки профессионального сообщества. Если один из аудиторов СРО будет доставлять ущерб через компенсационный фонд всем остальным, то не думаю, что его будут долго терпеть. Сейчас же механизмов самоочистки нет, зато есть "черный аудит".
Почему комитет выступает за более низкий численный критерий для аудиторских СРО, чем Минфин?
— В результате того, что предлагал Минфин, в России должно было возникнуть две-три СРО максимум. Это привело бы к монополизации рынка и концентрации СРО в Москве. А почему бы им не быть в Петербурге, в Сибири, на Урале, на Дальнем Востоке? Мы считаем, что региональные СРО будут более оперативно реагировать на события. Саморегулирование подразумевает участие каждого — аудитора ли, оценщика ли — в деятельности своей организации. Если в организации 5000 аудиторов, то какие шансы, что они все соберутся вместе? Нормы, предложенные Минфином, ломают саморегулирование как институт. Чем больше численность, тем больше значение гендиректора, так как он получает возможность манипулирования собраниями, а для саморегулирования важна подотчетность верхов низам. Особенно важно создать конкурентные условия на старте саморегулирования, потом, возможно, и произойдет процесс их укрупнения, но это будет демократический процесс, вызванный потребностью общества, а не чиновников. Создавать же изначально монопольную структуру неправильно.
Какие последствия для аудиторского бизнеса будет иметь принятие поправок о саморегулировании?
— В России сейчас более 7000 аудиторских компаний, из них примерно 100 представляют собой значительные субъекты рынка, они точно никуда не денутся. "Большая четверка", ведущие российские компании, продолжат свою работу, так как они уже имеют свой брэнд и своего клиента. А вот большинство работников мелких компаний должны будут для себя решать вопрос о дальнейшем существовании. Если они способны организовать свое бюро наподобие нотариуса или адвоката, нанять 10-30 сотрудников и ставить свою подпись: "Я, Иванов, аудитор...", пусть работают по данной схеме. Если же не готовы, то они могут объединяться в юрлица. Но думаю, что большая часть мелких юрлиц фактически станут частнопрактикующими компаниями.
Стоит ли ожидать принятия ваших поправок в осеннюю сессию 2006 года?
— Мы видим возможность принятия закона в пределах этой сессии. Но многое будет зависеть от ведомств, которые участвуют в согласовании. Так, на данный момент мы дискутируем с Минфином по всем вышеперечисленным вопросам и, увы, чаще всего наталкиваемся на непонимание. Возможно, следующая рассылка новой версии закона по ведомствам состоится в октябре. Учитывая, что в январе кончаются сроки лицензирования аудиторской деятельности, мы надеемся до конца года все же принять закон во втором и третьем чтениях.