"Шантаж" (Blackmail, 1929 *****) Альфреда Хичкока — первый английский звуковой фильм и первый фильм, в котором Хичкок стал самим собой. Мистиком, неустанно рассказывающим одну и ту же историю о вине и черных двойниках светлых героев, но делающим это так искусно, что почти полвека зрители этого постоянства не замечали, принимая режиссера просто за изготовителя вкусных "кинопирогов". Начинается "Шантаж" с долгого, почти документального и не имеющего никакого отношения к сюжету отчета о работе лондонских полицейских. Вот они врываются в квартиру преступника, обезоруживают его, доставляют в участок, допрашивают, дактилоскопируют. А покончив с рутиной, моют руки, как клерки после дня, проведенного в конторе, делятся планами на вечер. По замыслу Хичкока это вступление символизировало неотвратимость наказания, а в финале тем же путем, которым шел анонимный преступник в прологе, должна была пройти героиня фильма, подруга молодого полицейского. Поссорившись с ним в ресторане, она выбежала на улицу и позволила некоему художнику завлечь себя в мастерскую. Предсказуемая попытка изнасилования завершилась тем, что барышня заколола художника хлебным ножом. Расследование, естественно, доверили ее жениху, который сразу же нашел на месте убийства перчатку своей любовницы, но спрятал ее. Он же выставил преступником свидетеля преступления, скользкого типа, попытавшегося шантажировать убийцу, но, безусловно, не заслужившего страшного конца, который приготовил ему Хичкок,— падения с купола Британского музея. Палачи и жертвы постоянно меняются местами. Но главное, что прославило фильм,— это виртуозная игра Хичкока со звуком. Представьте себе, появилась новая техническая игрушка, с которой еще никто толком не знает, что делать, а молодой режиссер, впервые столкнувшись со звуком, сразу же превратил его в иезуитское средство игры со зрителем, инструмент изощренного саспенса. За семейным завтраком убийца слышит, как кто-то пересказывает газетную статью о преступлении. Речь сливается в неразборчивый шум, из которого отчетливо выделяется одно слово — "нож, нож, нож". И девушка не сразу понимает, что речь уже не об убийстве, а просто ее просят передать нож для хлеба, похожий на тот, которым она зарезала художника. Так же ловко Хичкок уже на заре своей карьеры играл с визуальными рифмами. Девушка вскрикивала от ужаса, увидев мирно прикорнувшего бродягу: пьяный бомж уснул в той же позе, в какой рухнула на пол ее жертва. "V значит 'Вендетта'" (V for Vendetta, 2005 ****) Джеймса Мактига — побочный продукт братьев Вачовски: фильм, который они спродюсировали как подарок своему верному ассистенту, оказался гораздо убедительнее мертворожденной "Матрицы". Партизанское такое кино получилось, подрывное в прямом и переносном смысле слова, что называется, антиглобалистское. Клише левого сознания доведены почти до пародии, но Мактиг органично вписал их и в традицию английского абсурдизма, и в традицию зловещих английских антиутопий: от Льюиса Кэрролла до Джорджа Оруэлла. Новый "Большой брат" — дерганый мужичонка с бороденкой, "спасший нацию" от "всемирного террористического заговора". Неважно, что исламисты не имели никакого отношения к эпидемии, погубившей учеников провинциальной школы, а затем выкосившей тысячи людей: вирус вырвался из военной лаборатории. На волне всеобщего ужаса и гнева мужичонка пришел к власти, радикально зачистив страну от мусульман, правозащитников и, до кучи, геев с лесбиянками. За хранение Корана положена смертная казнь, священники и телеведущие явно получают зарплату в одной и той же кассе госбезопасности. Во всем Соединенном Королевстве только двое бросают вызов диктатуре. V, виртуозный фехтовальщик и подрывник в маске Гая Фокса, автора провалившегося "порохового заговора" начала XVII века, поклонник голливудской версии "Графа Монте-Кристо", обитатель подземелий. Он настолько старомодно несовместим с царящим вокруг продвинутым тоталитаризмом, что именно эта несовместимость придает ему сказочную достоверность. На самом деле, он то ли чудом выжил в концлагере, то ли вообще не совсем жив. Его соратница — юная Иви, девочка с телевидения, спасенная V от уличных насильников и подвергнутая испытанию на свободолюбие, по своему цинизму, впрочем, не уступающему зверствам режима. Фильм свидетельствует об удивительной жизненности британской культуры, основанной на "Великой хартии вольностей" XII века. Потому что только очень жизнеспособная культура способна, не моргнув глазом, взорвать на экране чуть ли не все архитектурные и исторические памятники Лондона ради освобождения от "Большого брата".