реплики и отклики
Думаю, президент РАН Юрий Осипов прав, что академия "созрела к реформам". В ее структуре, принципах управления научными институтами, системе распределения бюджетных средств очень много от предыдущей эпохи. Однако меня смущает, что в многочисленных публикациях о реформе академии речь идет о том, будет ли утверждаться ее избранный президент, смогут ли академики распределять бюджетные деньги, много ли чиновников сидит в аппарате РАН, и очень мало говорится о том, что, собственно, будет с исследовательскими институтами РАН.
В одной из статей на эту тему (см. Ъ от 23 июня) сказано, что судьба научных институтов "будет определяться исходя из рода их деятельности". "Часть из них останется на госдовольствии, остальные могут быть интегрированы с университетами или бизнес-структурами, заинтересованными в научных хоздоговорах с прикладными НИИ". Тут сразу множество вопросов: кто будет определять эти "части"? Что конкретно означает "интегрированы"? С какими бизнес-структурами, кто будет их выбирать?
Много пишут и об отрыве академической науки от университетской. Не знаю, как обстоит дело в других областях знаний и других городах, но знаю, что в гуманитарных и социальных науках в Петербурге положение вовсе не так ужасно. Зачем, к примеру, "интегрировать" Институт русской литературы (Пушкинский дом) с филологическим факультетом Петербургского университета, если и без того половина сотрудников Пушдома ведет занятия со студентами и аспирантами филфака, а половина сотрудников кафедр филфака участвует в исследовательских проектах ИРЛИ? Та же ситуация с Институтом лингвистических исследований, с Кунсткамерой. Это сотрудничество основано не на институциональных связях, а на личных, базируется на долгой истории совместных исследований. Наверное, необходимо подкрепить его институциональными решениями, но именно подкрепить, а не заменить, воспользоваться существующим, а не сначала разрушить до основания, а затем.
Много пишут о "демографическим кризисе" академических институтов ("доля сотрудников РАН старше 50 лет выросла сейчас до 53%"). Да, это серьезная проблема. Но в последние годы и здесь наметился сдвиг. В известных мне институтах ситуация меняется. Не могу не заметить в скобках, что Европейский университет, который я возглавляю с 2003 года, был создан в 1995 году как "аспирантский колледж" именно потому, что его создатели предвидели эту ситуацию и сумели создать структуру, в которую молодые люди, желающие заниматься наукой (социологией, историей, политологией, экономикой, этнологией), охотно шли.
Вопрос на самом деле не в том, что нет молодых талантливых кадров. Они есть. Вопрос с том, что им некуда идти: все места заняты, а те, которые директора институтов придерживали как раз для этого, пришлось принести в жертву сокращениям штатов. И вопрос в том, что заработная плата в РАН даже сейчас, после существенного повышения, все еще неконкурентоспособна. Но если оплата труда молодого сотрудника будет доведена до среднего уровня зарплаты в регионе (для Петербурга это около 15 тыс. рублей), если стипендия аспиранта в РАН составит 8-10 тыс. и если одновременно будут в несколько раз повышены пенсии для сотрудников РАН с одновременным запретом продолжать работать в том же институте, из которого сотрудник уходит на пенсию, но с разрешением работать в других местах, я уверен, что демографическая проблема разрешится в течение нескольких лет.
И последнее. Сетуя на низкий уровень российской науки, автор одной из публикаций ссылается на индекс цитирования (у нас низкий, в США высокий), на индекс числа публикаций (то же самое), на число регистрируемых патентов. Патенты, конечно, важны, как и прикладные исследования, как и индекс цитирования. Но РАН известна и знаменита не этим, а фундаментальными исследованиями, поддержкой направлений, которые не могут и не должны приносить доход или повышать число регистрируемых патентов, например гуманитарных и общественных наук, без которых все-таки даже в условиях рынка страна существовать не может. У меня впечатление, что вся реформа ориентирована в основном на институты, занимающиеся прикладными исследованиями, точными и естественными науками, и как-то забывает про остальные.
Академический заказ
Коммерциализация не решает проблем фундаментальной науки
Снижение объема научных исследований по причине прекращения централизованного финансирования или "коммерческого" реформирования (минимум "самоокупаемости" с отвлекающими от фундаментальной науки заботами об источниках финансирования, распоряжении недвижимостью, землей, коммунальными услугами и прочее) приводит не к тем результатам, на которые рассчитывают инициаторы подобного мероприятия. Вместо экономии образуются невосполненные потери и убытки.
Как свидетельствует исторический опыт, длительная приостановка научной деятельности, например в Германии после ее поражения во второй мировой войне, требует больших последующих затрат в течение многих лет на восстановление научного потенциала (по оценкам многих ученых, в Германии это восстановление до сих пор не завершено). Прогнозное моделирование макроэкономического развития России, проведенное Институтом прикладной математики РАН для экспертизы возможных результатов реализации пожеланий Международного банка реконструкции и развития при использовании его кредитов, показывает существенную взаимосвязь изменения ресурсов страны, объема производства (валового внутреннего продукта) и научно-технического потенциала, в которой ключевую роль играет время запаздывания финансирования науки и восприимчивость экономики к инновациям. По этим данным, уже в течение ближайших десяти--пятнадцати лет следовало бы ожидать значительного снижения объема производства, выполняемого по собственным разработкам, и выхода страны на устойчивый низкопродуктивный режим банановой республики.
Реализация подобной политики формирует представление о ненужности науки в обществе и о собственной неполноценности у научных сотрудников. В результате немногочисленная молодежь, работающая в науке, отдает предпочтение коммерчески выгодным сиюминутным проектам, начинает воспринимать науку как нечто временное, необходимое для отсрочки от армии и получения ученой степени, после чего можно будет найти приличное место в частном бизнесе или госсекторе.
Безусловно, начавшаяся по инициативе Минобрнауки работа по превращению части вузов в исследовательские весьма полезна для создания конкурентной научной среды в связи с большими возможностями привлечения талантливой молодежи. Однако полное совмещение научной и преподавательской деятельности может привести к обратному эффекту. Об этом свидетельствует как собственный исторический опыт Российской академии наук, которая изначально задумывалась в единой "композиции" с академическим университетом и академической гимназией, но, преуспев в науке, не преуспела в "обучении юношества", так и те острые проблемы, с которыми сталкиваются университеты в малых промышленно развитых странах Европы при сочетании функций обучения и фундаментальных научных изысканий.
Увеличение численности студентов и необходимость повышения качественного уровня подготовки специалистов затрудняет интенсификацию научно-исследовательских работ, как и ограниченность финансовых ресурсов университетов, получаемых из госбюджета. Они значительно уступают по абсолютным масштабам крупным государствам, хотя по доле затрат на научные исследования в ВВП в расчете на душу населения большинство из них находится на том же уровне. Но даже в США, крупнейшей по объему финансирования науки стране, выделение исследований как особой функции высшей школы привело к формированию сравнительно небольшой группы около сотни так называемых исследовательских университетов из более 3 тыс. всех высших учебных заведений страны.