Событие недели — "Последний киносеанс" (The Last Picture Show, 1971) Питера Богдановича, один из первых в истории ретрофильмов (21 сентября, "Первый канал", 2.10 *****). Он относится к необычайно размножившимся с тех пор фильмам о "последнем лете детства", взрослении, первой любви, первой встрече со смертью. Но удивительным образом, хотя то, что происходит на экране, безнадежно опошлено эпигонами, смотрится по-прежнему свежо и искренне. Техас, 1950 год, городок Анарен. Скуку скрашивают россказни о приключениях Сэма, владельца единственного в городе кинотеатра, закусочной и бильярдной. Кинозал — такой же персонаж фильма, такой же символ города, как и дурачок Билли, вечно подметающий улицу. У Сэма же подростки делятся друг с другом первыми любовными переживаниями. Сонни спит с Рут, женой школьного преподавателя физкультуры. Дуэйн неуклюже увлечен Джейси, школьной секс-бомбой, маленькой провокаторшей. На протяжении фильма этот скучный, но уютный мир рассыпается в прах. Кто-то из мальчиков отправится на войну в Корее, умрет Сэм, а вместе с ним и душа городка, дурачок погибнет под колесами автомобиля. Навсегда закроется кинозал: обыватели уже обзавелись телевизорами. О символической смерти города идет речь и в шедевре Спайка Ли "25-й час" (25th Hour, 2003), еще одном событии недели (16 сентября, "Первый канал", 1.10 *****). Его считают режиссером гетто, зацикленным на афроамериканских проблемах, чуть ли не "черным расистом". Но "25-й час", где афроамериканцев среди героев нет, открыл Спайка Ли, эпического поэта разноцветного Нью-Йорка, умеющего снимать даже такие затрепанные на экране места, как Центральный парк, так, как не снимал никто до него. Действие разворачивается в течение суток: через 24 часа герой, оптовый торговец наркотиками, отправится в тюрьму отбывать семилетний срок. Бежать в Мексику он не собирается, как не собирается и выяснять, настучала ли на него подружка или нет. Вообще, "производственная" составляющая в фильме сведена к минимуму. Спайку Ли важно не то, что Монти — дилер, а то, что он смотрит на Нью-Йорк особым, прощальным взглядом, словно хочет забрать с собой в тюрьму как можно больше воспоминаний. И проводит последние часы на свободе кое-как. Заходит в школу, где когда-то учился, с детской радостью узнает себя на групповой фотографии. Устраивает прощальную вечеринку. Просит ближайших друзей, брокера и учителя перед самым отъездом в тюрьму хорошенько разбить ему физиономию: красавчик боится, что за решеткой его изнасилуют. Снова и снова бросает взгляд из окна на "зону зеро", где еще недавно стояли башни-близнецы. Их исчезновение для Монти — знак исчезновения души города, рифма к его собственному падению. Кульминация фильма — монолог, который Монти произносит перед зеркалом, исходя от ненависти ко всем городским общинам. Самодовольным афроамериканцам, которые, играя в волейбол, никогда не пасуют. Хасидам, гранящим алмазы. Геям, кумушкам, жертвам пластической хирургии, латиносам, набивающимся по 20 человек в одну машину, "макаронникам", корчащим из себя мафиози. Одним словом, для всех у Монти и Спайка нашлось ласковое слово. Но на самом деле это объяснение в любви: Монти будет семь лет очень не хватать всех этих, бесящих его представителей городской фауны. Зато тягостное ощущение оставляет утрированный оптимизм фильма Нэнси Мейерс "Любовь по правилам... и без" (Something`s Gotta Give, 2004) (16 сентября, НТВ, 22.00 *). Теоретически это фильм-утешение для пожилых женщин, о которых, если верить Нэнси Мейерс, только и мечтают молодые красавчики. Главный аттракцион — голая задница Джека Николсона. Он играет стареющего сатира, который намеревался славно поразвлечься с одной девицей, но был сражен видом наготы ее мамы, в комнату которой зашел, перепутав дверь. Сражен в буквальном смысле слова. Воскликнув "Я впервые увидел голую женщину ее лет", он рухнул с инфарктом и, не приходя в сознание, переключился с дочки на маму. Его неожиданным соперником стал юный врач, сыгранный Киану Ривзом. Мама (по сценарию) знаменитый драматург, но сочиняет несусветную пошлятину: в финале одной из ее пьес "поэтично" гаснут, аккомпанируя чувствам героев, огни Эйфелевой башни. Кажется, сценарий "Любви" написала именно эта героиня. Даже без Эйфелевой башни дело на экране не обошлось. Самый странный фильм недели — "Легенда о мести" (Cantado dietro i paraventi, 2003) Эрнано Ольми (17 сентября, "Культура", 22.55 ****). Классик итальянского кино объяснился в любви к голливудским фильмам о пиратах, опере и восточному театру, одним словом, ко всему, что пренебрегает жизнеподобием, но навевает грезы. В китайском то ли кабаре, то ли борделе старый пират рассказывает легенду о вдове Чанг, которая после гибели мужа возглавила его флотилию и наводила ужас на китайский флот. Призраки этой легенды, естественно, материализуются на экране. Зато Грэхэм Гит безнадежно запутался в вымученной, ложно многозначительной, но оборачивающейся пшиком истории, которую попытался рассказать в "Обете молчания" (Le pacte du silence, 2002) (20 сентября, "Первый канал", 23.50 *). В кои-то веки даже Жерар Депардье, способный, казалось бы, сыграть все что угодно, выглядит неуместно, нелепо в роли врача-священника, пытающегося вылечить молодую монахиню от таинственных болей и обнаруживающего во французской тюрьме ее сестру-близнеца, осужденную за жуткое преступление. От отчаяния, наверное, Гит злоупотребляет мультипликацией планов и судорожным монтажом, что окончательно губит фильм.