"Республика" возродила серию ЖЗЛ и выпустила bon mots замечательных людей. О преемственности в философии и о бессмертии души рассуждает Мераб Мамардашвили в книге "Картезианские размышления". Опубликована семейная переписка Сталина. Серия "Мировой бестселлер" продолжается.
Мысль о ЖЗЛ посетила Горького не случайно. Популярная серия имела в недалеком прошлом — на стыке XIX и XX веков — аналог столь же демократичный и широкий по замыслу. Издатель Флорентий Павленков (друг и публикатор Дмитрия Писарева, сосланный в Вятку за речь над его могилой и составивший там знаменитую и выдержавшую десятки переизданий "Наглядную азбуку") собрал в "Биографической серии" биографии всех замечательных людей истории — ничего подобного не было до него ни в России, ни за рубежом. Ныне "Республика" решила переиздать серию Павленкова и начала с тома "Леонардо да Винчи. Микеланджело. Рафаэль. Рембрандт" (51 тыс., 320 стр.). Авторы ее не оставили заметного следа в литературе. Книга хорошо издана и ничем не напоминает дешевые издания для народа из "Биографической серии Ф. Павленкова", которые произвели такое впечатление на буревестника революции.Лев Аннинский в предисловии сравнивает Павленкова с французскими энциклопедистами и замечает: "дух энциклопедизма вообще характерен для завершающихся эпох".
Та же "Республика" выпустила изящный сборник, который можно было бы рассматривать как дополнительный том к вышеназванной серии, "Знаменитые шутят" (50 тыс., 415 стр.). Под одной обложкой здесь собраны остроты пятисот исторических деятелей самых разных эпох. Обаяние изданию придает то, что шутки располагаются в алфавитном, а не в хронологическом порядке, таким образом Аверченко наследует в остроумии императору Августу, а Екатерина II состязается с Еврипидом. Некоторые высказывания не утратили актуальности, например, тютчевское: "Русская история до Петра Великого — сплошная панихида, а после Петра Великого — одно уголовное дело".
Книгой МЕРАБА МАМАРДАШВИЛИ "Картезианские размышления" (20 тыс., 352 стр.) издательство "Прогресс"--"Культура" открывает "Золотую серию", которая будет составлена из трудов российских и зарубежных авторов, вошедших в мировую культуру. "Картезианские размышления" — курс лекций, которые Мамардашвили прочитал в 1981 году в Институте общей и педагогической психиатрии в Москве и которые означали, по мнению редактора сборника Юрия Сенокосова, "рождение профессиональной философской мысли в стране". Размышляя о преемственности в философии, Мамардашвили снимает оппозицию: западная или русская философия. Ибо, доказывает философ, бессмертие личности в преемственности мысли — мы не можем сегодня мыслить так, как если бы не было Декарта или Канта.
Сборник "Сталин в объятиях семьи" (50 тыс., 224 стр.) вышел в серии "Документы русской истории", которую издает журнал "Источник". В него вошла переписка вождя с матерью, Надеждой Аллилуевой и детьми. Более всего поражает формальность переписки. Публикуется также письмо учителя Василия Сталина его отцу о том, что окружение мальчика как может его развращает и портит. О том же пишет в дневнике тетка Василия Мария Сванидзе: "Эти дети обречены на ничтожество из-за исключительности своего положения". Из переписки становится ясно, что Василий имел свои потешные войска и свои спортивные команды. Публикуется также стенограмма допроса Якова Джугашвили в плену, который более напоминает политический и философский диспут с идеологической капитуляцией более слабого оратора — им оказался Яков.
Серию "Мировой бестселлер" "Новости" продолжают "Молнией" (100 тыс., 384 стр.) Дина Кунца (Dean Koontz). Читатель помнит его романы "Холодный огонь" и "Полночь", изданные в этой же серии раньше. Общий тираж всех произведений Кунца (они переведены на 31 язык) составил более 100 млн экземпляров. В "Молнии" герой при помощи машины времени переносится из нацистской Германии в современность, влюбляется в писательницу Лору Штейн, хотя она — инвалид, и — при помощи той же машины времени — меняет ее судьбу (предотвращает родовую травму), а заодно и ход Второй мировой войны. Филологическое образование автора (одно время он работал учителем английского языка) подтверждается обилием цитат — от Лукреция до Сахарова, которыми он неизменно сопровождает свои романы.
ЕКАТЕРИНА Ъ-ДАНИЛОВА