Событие недели — "Белый охотник, черное сердце" (White Hunter, Black Heart, 1990), возможно, лучший фильм из поставленных Клинтом Иствудом (10 сентября, НТВ, 1.45 *****). Слова, вынесенные в название, выбивают в финале тамтамы, разнося по Восточной Африке весть, что белый охотник принес горе в селения: из-за его неуемного желания убить слона погиб многоопытный проводник Киву. Но, хотя антураж фильма экзотичен, а слоны по экрану так и порхают, "Белый охотник" относится вовсе не к жанру тропических экшнов, некогда популярному в Голливуде. Это один из лучших фильмов о самом Голливуде, о его мифическом золотом веке, о безжалостной природе кинематографа, требующего жертв. Прообраз белого охотника Джона Вильсона, которого сыграл сам Клинт Иствуд,— великий режиссер Джон Хьюстон, прообраз фильма, который он снимает,— "Африканская королева" (1951) с Кэтрин Хэпберн и Хамфри Богартом. Образы и прообразы совпали идеально: посмотрев фильм, уже не поспоришь с тем, что Иствуд — последний наследник классического кинематографа. Ну, кто еще в современном кино умеет создать такой саспенс, рассказывая историю, финал которой известен всем зрителям мира. Все же знают, что Хьюстон не погиб на охоте, и снял свою "Королеву", и жил долго и счастливо. Нет сомнений, что Вильсон все-таки вспомнит, что приехал в Африку делать кино, а не просто поохотиться, и скажет: "Мотор!" Но говорит он это после паузы, которая воскрешает в памяти легенды не то что о Богарте, а скорее, о Качалове.
Хьюстон снимал фильмы о лузерах, которые самим своим поражением доказывают свою силу, способность возвыситься над окружающими. Вильсон испытывает почти маниакальную потребность перед началом съемок ощутить себя героем, если не сверхчеловеком. Убить слона, несмотря на вопли возмущения, исходящие из его свиты, он мечтает именно потому, что "это хуже, чем преступление, это грех". Возможно, убей он слона, он бы не снял фильм: подсознательно он ищет поражения в жизни, чтобы одержать победу на экране. Но при этом он, циник, позер, головная боль продюсеров,— единственный, кто, в отличие от своего благородного окружения, способен на поступки. С фильма Хьюстона "Честь семьи Прицци" (1986), кстати, отчасти, слизан сюжет "Мистера и миссис Смит" (Mr. and Mrs. Smith, 2005) Дуга Лимана (10 сентября, НТВ, 21.00 *). Супруги корчат друг перед другом заурядных обывателей и делают это столь успешно, что уже толком и не помнят, сколько лет женаты: пять или шесть. На самом же деле оба они работают киллерами на две конкурирующие секретные службы. Но даже этот, уже не раз использованный сюжет можно было бы переписать элегантно, свежо, что скучному ремесленнику Лиману не дано. Брэд Питт еще забавен, когда, изображая добродушное опьянение, присоединяется незваным гостем к карточной партии гангстеров, которую никому из них уже не доведется закончить. Но Анджелина Джоли, под видом девицы по вызову проникающая к торговцу оружием, наводит на мысль, что она ошиблась профессией, а стриптиз в каком-нибудь портовом городе потерял в ее лице звезду местного масштаба. Естественно, превратившись в силу невнятных обстоятельств из охотников в дичь, мистер и миссис Смит узнают правду друг о друге и отстреливаются от полчищ врагов, стоя спина к спине. В общем, для восстановления сексуальной гармонии требуется всего лишь хорошее побоище с использованием переносных ракетных комплексов. Авторское европейское кино представлено "Кухонными историями" (Salmer fra kjokkenet, 2004), страннейшим фильмом лучшего норвежского режиссера Бента Хамера (9 сентября, "Культура", 22.20 ***). В этой абсурдистской трагикомедии, напоминающей о пьесах Сэмюэла Беккета, абсурднее всего реальные предполагаемые обстоятельства. В начале 1950-х годов шведские ученые, тщательно изучив вопрос, оптимизировали передвижения среднестатистической домохозяйки по кухне: "Вместо того чтобы пройти расстояние от Швеции до Конго за год приготовления пищи, домохозяйке теперь потребуется дойти только до Северной Италии, чтобы поставить обед на стол". Затем взялись за старых норвежских холостяков. Судя по фильму, по сравнению с представителями этого человеческого вида глухонемой финн покажется назойливым болтуном. "Субъект" эксперимента, которому строго-настрого запрещено даже разговаривать с "объектом", торчит под потолком фермерской кухоньки на специально спроектированной стремянке, молча жует крутые яйца и записывает каждый шаг своего подопечного. Бирюк-фермер от стеснения вообще прячется, чтобы перекусить, в спальню и, в свою очередь, начинает исподтишка наблюдать за "субъектом". Долгие годы до этого вторжения он общался только со своей лошадкой да соседом, время от времени заходящим к нему подстричься и выжечь волосы в ушах. Минут через сорок "субъект" и "объект" обменяются первой репликой типа "Кофе будешь?". Но благодаря Хамеру даже эти два слова скажут гораздо больше и о скандинавском характере, и о старости, и об одиночестве, и о рождающейся на глазах мужской дружбе, чем дюжина многословных диалогов.