Публикуемый в этом номере Ъ обзор макроэкономических тенденций несколько выбивается из общего графика публикации ежеквартальных общеэкономических обзоров. В строгом статистическом смысле итоги завершившегося года еще не подведены, поэтому наш регулярный макроэкономический обзор еще не обеспечен всеми необходимыми расчетами.
Однако минувший год привнес в развитие экономической среды в России, пожалуй, больше, чем любой другой год ее предшествующей многовековой истории. Поэтому мы решили дать сегодня не столько количественную, сколько содержательную оценку тем многообразным и противоречивым процессам, которыми сопровождалась рыночная реформа в России в 1992 году.
Денежный сектор и инфляция
Основным достижением гайдаровской реформы многие наблюдатели считают создание ситуации, когда деньги являются одним из самых дефицитных ресурсов в экономике. Мы, однако, считаем, что поощрять правительство Гайдара за подобные достижения — все равно что хвалить правительства застойной поры за невиданное по сравнению с 1913 г. повышение дефицитности масла и колбасы.
И действительно, с незапамятных времен экономическая теория отмечает, что дефицитность любых ресурсов оказывает стимулирующее влияние на торговлю и производство. В наибольшей степени стимулирующее воздействие на экономику может оказать некоторый дефицит денег. Однако для того, чтобы это реализовать в ранге правительственной политики, имеющей наперед заданные цели, необходимо одно основное условие: денежная масса должна находиться под достаточно жестким контролем и быть управляемой. А разница между тем, что получилось в результате "гайдаровского монетаризма" и экономикой, которой действительно можно управлять при помощи денег, примерно такая же, как между взрывом атомной бомбы и работой ядерного реактора.
В течение 1992 г. денежный рынок в России прошел три фазы развития. Первую можно условно назвать "периодом дефляционного шока", который продолжался со дня либерализации цен до середины года.
В это время реальная денежная масса (номинальная, скорректированная на рост цен) сократилась до 12--15% ее долиберализационного объема. В этих условиях естественной реакцией экономики был беспрецедентный в мировой практике кризис неплатежей, приведший к разрыву хозяйственных связей, ускорению спада производства, бартеризации обмена и развалу денежной системы как таковой.
Объем взаимных неплатежей предприятий по поставкам продукции и бюджету к августу достиг порядка 3,2 трлн руб., т. е. более половины валового внутреннего продукта страны. Такие масштабы неплатежей, в сжатые сроки сделавших несостоятельными подавляющую часть предприятий государственного сектора экономики, грозили успешно похоронить начатые реформы и без фронтального зачета взаимозадолженности не оставляли никаких надежд на их успех.
Вопреки распространенному мнению, платежный кризис связан не только с денежным сектором, то есть колоссальной нехваткой оборотных средств в условиях неадекватно жесткой (по отношению к развитию экономической ситуации) политики бюджетных и кредитных рестрикций. В значительной степени он сказался и на сфере производства: объемы не находящей сбыта продукции в кардинально изменившихся конъюнктурных условиях резко увеличились. Это положило начало принудительно-массовому обесценению значительной части основного капитала обрабатывающей промышленности, не отвечающей по своему технико-технологическому уровню новым условиям воспроизводства, главным образом — в связи с резким подорожанием топливно-сырьевых ресурсов и живого труда.
В результате беспрецедентное падение загрузки производственного аппарата (до 50--64%) и невозможность поддерживать его за счет дальнейшей инфляции издержек при жестких (на первых порах) ограничениях платежеспособного спроса дали мощный импульс выбытию производственных мощностей — без их компенсации за счет ввода новых. В некоторых подотраслях промышленности этот процесс заметно активизировался еще в 1991 г., но тогда он носил локально-точечный характер. В минувшем году кризисная "чистка" обесцененного капитала хотя и робко, но уже фронтально охватила многие отрасли промышленности и особенно его обрабатывающий сектор. По экспертной оценке, за январь--сентябрь производственные мощности промышленности сократились на 7--8%, в том числе: машиностроительного комплекса в среднем на 8--10%, промышленности строительных материалов — почти на 12%.
Второй этап в развитии денежного рынка начался в июле--октябре, вместе с санацией кризиса неплатежей и размораживанием не выплаченных в первом полугодии денежных доходов населения. Естественно, что в этих условиях наличная и кредитная эмиссия стали скачкообразно прирастать. Несколько ускорилась динамика цен, а пополнение обращения деньгами отчасти стало причиной резкого скачка курса доллара в конце сентября — начале октября.
Вместе с тем, следствием ликвидации неплатежей и долгов правительства перед населением стало восстановление масштабов производства и рост индексов физических объемов оптового и розничного оборотов. Банковская система восстановила свои резервы и обрела определенный запас устойчивости, начали увеличиваться налоговые поступления в бюджетную систему.
Однако в связи с либерализацией в начале октября цен на энергоносители платежный кризис реанимировался и стал нарастать с новой силой. По нашему мнению, природа его возрождения была совершенно иной, нежели на стадии дефляционного шока. Мы полагаем, что новый кризис был спровоцирован не столько абсолютной нехваткой платежных средств в экономике, сколько позицией коммерческих банков, попавших в так называемый "кризис избыточных резервов".
Суть этого явления, — а впервые оно возникло в США в период выхода из "Великой депрессии", — заключается в том, что, опасаясь остаться без финансовых резервов в период роста цен и инфляционного оживления в экономике, банки нижнего уровня оставляют средства, полученные в кредит от федерального банка, на своих счетах. По нашим сведениям, российские банки поступают сегодня аналогичным образом.
Получив целевой кредит ЦБР (скажем, на финансирование конверсионных программ), банки выдают его непосредственному адресату центробанковской (читай: правительственной) инъекции только при условии заключения встречного депозитного договора или же всячески оттягивают выдачу кредита, требуя "более глубокой проработки" гарантий возврата. Тем временем деньги пускаются в оборот. В итоге увеличивающаяся адекватно росту цен кредитная эмиссия попадает не столько предприятиям, сколько в коммерческий сектор. Именно поэтому и возник повторный — осенний — дефляционный эффект и, естественно, второй платежный кризис.
По всей видимости, в начале 1993 г. неустойчивость денежного обращения и высокие (60--65% в месяц) темпы инфляции сохранятся. Однако в ближайшее время Центральный банк вряд ли будет повышать ставку по централизованным кредитам. Вероятнее всего акцент будет сделан на более тонких методах управления денежной массой — например, на операциях на открытом рынке с краткосрочными бюджетными обязательствами и облигациями внутреннего валютного займа.
Валютный рынок
Как и весь денежный сектор, валютный рынок в 1992 г. прошел в своем развитии как минимум три стадии.
Первую можно условно обозначить как стадию "генерации автоколебаний". Именно тогда валютный рынок в России приобрел характер наиболее эластичного и, следовательно, наиболее рискованного рынка. Колебания его конъюнктуры определялись не столько общей макроэкономической динамикой, сколько самим механизмом функционирования этого сектора рынка.
Фактически этот механизм был создан в апреле 1992 г., когда валютная биржа перешла на режим двухнедельных торгов. Тенденции, сформировавшиеся в тот период, продолжают действовать до сих пор и во многом объясняют механизм возникновения краткосрочных колебаний курса, спроса и предложения.
Анализ динамики объемов спроса и предложения в сочетании с динамикой курса на этой стадии развития биржевых торгов показал, что спрос реагирует на изменение курса не сразу, а только через неделю. Например, если во вторник курс доллара повышался, то заметное падение спроса происходило не в четверг, а только в следующий вторник. На рисунке 1 показано, что начиная с середины мая и вплоть до настоящего времени колебания курса доллара и первоначального спроса находятся в четкой противофазе (курс растет — спрос падает, и наоборот).
Причина возникновения этого лага проста: несовершенен механизм проведения расчетов по итогам торгов. У игроков биржи практически нет возможности более оперативно отреагировать на изменение курса, поскольку для перевода денег в банк, имеющий выход на биржу, требуется как минимум три дня. В этой ситуации можно говорить о том, что продолжительность перерыва между торгами ("вторник--четверг") чисто календарно не соответствует скорости биржевых расчетов, и таким образом сам по себе банковский механизм обслуживания торгов стал генератором краткосрочных колебаний курса.
Однако в полной мере мощный генератор колебаний включился на второй стадии — в июне 1992 г., когда рыночные механизмы формирования курса и его краткосрочных вариаций были нарушены активными действиями правительства и Центробанка, которые вознамерились сбить курс до 80 руб. за доллар. Поставив перед собой такую задачу, они пытались решить ее за счет резкой эскалации валютных интервенций.
В результате "додавить" курс меньше, чем до 112 руб. за доллар не удалось, но реальное предложение валюты при этом сократилось почти до нуля, а биржевые торги превратились в скупку валюты, выставляемой Центробанком. Валютные ресурсы стабилизационного фонда быстро истощились, спрос на торгах оказался намного выше предложения, курс доллара рванулся вверх, и колебательный механизм раскрутился на полную мощность. На рисунке 1 хорошо видно, как после торгов 18 июня, когда курс подскочил сразу на 30 пунктов, амплитуда скачков курса и спроса вокруг трендовой тенденции практически пошла "вразнос".
Подобные колебания, как показал наш анализ, имеют значительные макроэкономические последствия: они сами по себе становятся фактором роста обменного курса доллара. Дело в том, что в условиях высоких инфляционных ожиданий российский валютный рынок еще и несимметричен. Расчеты показывают, что если на фоне общей растущей среднесрочной тенденции первоначальный спрос на торгах превышает предложение на $10 млн, курс доллара возрастает в среднем на 12 руб. Однако, когда начальный спрос меньше начального предложения на те же $10 млн, курс падает в существенно меньшей степени — примерно на 6 руб. за доллар. По нашим расчетам, с июня по декабрь прошлого года только из-за такой несимметричности "навязанные" календарем торгов и интервенциями Авена--Матюхина колебания курса привели к "излишнему" (относительно реальной динамики спроса и предложения) росту обменного курса примерно на 60 руб. за доллар (см. рисунок 2)
Кроме того, "излишний" рост курса в 1992 г. был связан и с "импортом" обесценения доллара, произошедшего на мировом валютном рынке в середине и в третьем квартале года, на внутрироссийский валютный рынок. Подавляющая часть импортных контрактов с европейскими и азиатскими странами заключалась по ценам, выраженным в национальных валютах. Вместе с тем, в качестве валюты платежа российские импортеры могли использовать только доллар США: котировок других валют московская биржа в прошлом году не осуществляла. В результате, когда курс доллара на мировом валютном рынке падал относительно немецкой марки и японской иены, потребность российских импортеров в долларах увеличивалась пропорционально их обесценению. По нашим оценкам, за счет этого фактора "излишний" прирост курса составил еще около 7 руб. за доллар.
Таким образом неверная организация торгов и вмешательство правительства в дела биржи обернулись для российской экономики как минимум 20-процентным снижением эффективности импорта, прямым "избыточным" ростом рублевых цен на импортные товары и в конечном счете — значительным усилением инфляционной напряженности.
Кроме того, "избыточный" рост курса доллара повысил эффективность вывоза сырьевых товаров из России, что привело к росту спроса и цен на товарных биржах. А это, в свою очередь, подстегнуло рост отпускных цен предприятий.
Мы полагаем, что при правильной организации валютного рынка в России рост рублевых цен мог бы быть как минимум на четверть ниже фактического.
Со сменой руководства политика Центробанка на валютной бирже радикально изменилась. Главной целью ЦБ на третьей стадии развития валютного рынка стало не столько снижение или стабилизация курса, сколько уменьшение амплитуды его краткосрочных колебаний. С учетом приведенных выше соображений это равнозначно устранению одного из факторов роста абсолютного уровня обменного курса. Реализация подобного подхода потребовала от ЦБ сочетания валютных интервенций с рублевыми — в зависимости от сложившегося на торгах соотношения спроса и предложения на валюту. Неожиданная помощь подоспела "извне" — доллар стал опять подниматься относительно евровалют и иены.
Так или иначе, банку удалось сначала снизить размах краткосрочных колебаний курса вокруг тренда с +/- 16--18% в середине года до +/- 6--8% в сентябре--октябре, в ноябре переломить тенденцию ускорения роста курса доллара, а в декабре стабилизировать его в достаточно узком валютном коридоре, соответствующем, кстати, стандартным требованиям, предъявляемым Европейским валютным союзом к валютам, входящим в корзину ECU.
По всей видимости, и в начале 1993 г. Центробанк будет придерживаться выбранной линии поведения. Мы, однако, считаем, что удерживать курс в узком коридоре будет все сложнее. Реализация недавних решений о масштабном кредитовании базовых отраслей и конверсионных проектов может в самом ближайшем будущем резко увеличить рублевое давление на валютной бирже.
Однако и Центробанк, по-видимому, намерен совершенствовать свою политику воздействия на валютный рынок. Прежде всего он будет наращивать свое присутствие на региональных валютных биржах, подключая их деятельность к деятельности московской биржи путем создания расчетно-клиринговых палат. Это позволит перейти от дискретной котировки доллара к непрерывной, что само по себе позволит сглаживать скачки курса. Кроме того, чтобы обезопасить российский валютный рынок от колебаний конъюнктуры мирового, ЦБ в самое ближайшее время начнет проводить торги по продаже не только доллара, но и немецкой марки. В этих условиях российские игроки получат возможность играть непосредственно в России на взаимных колебаниях курса доллара и марки, перебрасывая свои активы с одних торгов на другие. В результате Центробанку будет легче реагировать на изменения рублевого спроса: обострение спроса на долларовых торгах будет отчасти компенсироваться замедлением его динамики на торгах марки, и наоборот.
Приватизация: самый новый ракурс старого года
Начало реального разгосударствления экономики было, бесспорно, одной из важнейших черт экономической жизни минувшего года. Привыкшие воспринимать любую пропаганду с точностью до наоборот, мы морщимся от набивших оскомину "широкомасштабных приватизаций", "народных приватизаций" и прочих мало изящных штампов нынешней словесности, а в данном случае это не вполне правомерно. Только надежда на развитие этого процесса и позволяет смотреть в будущее хоть с какой-то надеждой; именно приватизация — и только она одна — дает шанс на выход из отвратительной дилеммы, не вполне отчетливо сформулированной нашим новым премьером: стать нацией лавочников, торгующих сигаретами и не очень пригодным для питья спиртом, или оставаться нацией, условно говоря, Наркомтяжпрома, сочетающей беспросветную нищету населения со столь же беспросветной неэффективностью бесчисленных предприятий ВПК и пресловутых базовых отраслей.
Продолжение на стр. 16