Вопрос о том, допустимо ли с точки зрения ценностей мирового сообщества расширение клуба ядерных держав за счет Ирана, для обсуждения малоинтересен. Да, цена вопроса чрезвычайно велика, но быстро девальвируется. Распространение технологий получения атомного топлива и атомного оружия на большую часть стран, имеющих развитую промышленность в понимании хотя бы 70-х годов XX века, выглядит неизбежным. Единственный способ закрыть Ирану доступ к атомным технологиям в перспективе до 2025 года — это ликвидировать или политический строй в Тегеране, или всю страну.
Страны, настаивающие на каком-либо компромиссном варианте решения проблемы Ирана, так или иначе имеют коммерческий интерес к этой стране, и таких среди участников мировой дискуссии большинство. Напомним, первый энергоблок в Бушере строили в 70-х вовсе не советские компании, а Siemens: российские специалисты в Бушере сейчас заняты "впихиванием" кубического энергоблока производства РФ в готовую полусферу реакторного корпуса производства ФРГ. Декларативная осторожность по отношению к ядерной проблеме Ирана, по сути, объясняется тем, что рано или поздно все как-то решится — тогда в Иране можно зарабатывать, особенно в энергетике.
Радужное восприятие Ирана как нового перспективного рынка, в котором лишь позиция США мешает зарабатывать миллионы, разбивается при реальном соприкосновении с Ираном. Вчера, например, иллюзий лишилась румынская компании SGP, разбуривающая у острова Киш некрупное нефтяное месторождение. SGP, конфликтующая за месторождение с дубайской компанией и имеющая контракты с иранской нефтяной госкомпанией и решения в свою пользу коммерческого арбитража в Париже, считала себя в Иране защищенной. Вот реальность: вертолет береговой службы охраны Ирана, выступающий на стороне дубайского хозяйствующего субъекта, утром обстрелял буровую платформу SGP Orizont (обычно на платформе нельзя даже курить), а затем под дулами автоматов заставил прекратить добычу и арестовал персонал. Это не Нигерия, это Иран.
В российских компаниях, имевших дело с Ираном, знают менее остросюжетные, но зато дающие большее понимание картины иранской деловой практики. Так, российский "Технопромэкспорт" (ТПЭ), строивший в Иране ТЭЦ "Исфаган" 15 лет назад, столкнулся с анекдотической по российским понятиям, но нормальной по иранским ситуацией: иранский госбанк Melli, дававший гарантии по оплате строительства ТЭЦ, не признает истечения срока гарантий, закончившихся 15 лет назад с завершением строительства,— проценты с ТПЭ вычитаются через ВЭБ до сих пор. Это немного (около $0,7 млн), но это норма: в суды идти бесполезно. По другому контракту ТПЭ в Иране, ТЭЦ "Рамин", другой госбанк Ирана, Saderat, с 1995 года не оплачивает контрактные расходы на $170 млн, что не мешает ему взыскивать проценты по гарантиям, около $3,4 млн.
Истории неудачного бизнеса с Ираном — норма, а не исключение. Это знают, например, в "Газпроме", в ЛУКОЙЛе, просто о неудачах в Иране редко рассказывают. Бизнес в Иране сравним по сложности с бизнесом в СССР, и, как бы ни разрешился кризис вокруг атомного оружия в стране, рай для бизнесмена в Иране не предусмотрен — это тот же "зрелый социализм" 1988 года в СССР, пусть и с исламским лицом.