"Я -- подводный садовник"

       "Власть" продолжает серию публикаций, посвященных знаменитым архитекторам*. Голландец Адриан Гезе рассказал корреспонденту "Власти" Алексею Тарханову, почему он не боится сажать сады на морском дне.

       — Вы учились на ландшафтного дизайнера, но почти все ваши проекты на грани архитектуры и градостроительства. Кто же вы на самом деле — садовник или архитектор?
       — Вы же знаете, что мы, голландцы, живем на морском дне. Мы давно присвоили себе божественные полномочия. Уже много столетий мы строим не только дома, но и землю, на которой они стоят. Если вы посмотрите на карту средневековой Голландии и Голландии нынешней, вы решите, что перед вами две разные страны. Нам свойственны особые отношения с нашей землей, мы — ее дети, но она — наше создание. Так что я не разделяю архитектуру и природу, никакого противоречия между ними нет.
       — Звучит красиво, но как это ощущение реализуется в ваших проектах?
— Когда я проектировал искусственные островки вдоль дамбы в Зеландии, что-то надо было делать с поверхностью земли — не прятать же ее под бетон. Я расчертил землю на клетки. Примерно так, как шахматную доску. Одна клетка черная, одна — белая. Вы думаете — формализм? Нет, на черных клетках теперь живут черные птицы, их не видно с воздуха, на белых — белые. Так что у нас все связано — земля, вода, небо, их обитатели. Я знаю каждую водяную крысу, которая живет в наших каналах.
       — То есть вы считаете, что многие причины успеха голландского дизайна и голландской архитектуры — в истории страны.
       Адриан Гезе превратил портовую окраину Амстердама Borneo Sporenburg в один из самых фешенебельных районов столицы
— Да, и меня очень волнует вопрос, что такое Голландия как феномен. Я сделал книгу про ландшафты Голландии, про сотни и тысячи польдеров (осушенные участки побережья.— "Власть"), из которых она составлена людьми. Это книга не только для других, но и для себя самого, чтобы объяснить мою страну и наш оптимизм. Мы ведь знаем, что однажды море может забрать у нас все обратно. Повсюду работают тысячи насосных станций, построенных и в XVIII, и в XX веке. И ветряные мельницы, и паровые машины — они все до сих пор в строю. Дамбы защищают сушу, каналы отводят воду — это такая машина, если она остановится, то море придет в мой собственный сад. Так что я сажаю парки на морском дне, я подводный садовник.
— С чего начинается парк, когда вы его проектируете?
       — Для меня парк начинается с границ. Хороший сад должен быть изолирован. Как в Кремле, это должно быть особенное сакральное пространство, у него должны быть границы. Затем парк должен быть чувствителен к смене времен года, он должен иметь свою публику — утреннюю и вечернюю, там должны быть мостики и павильоны, фонари и скамейки — он должен быть хорошо обставлен, не зря это называется садовой мебелью.
— Самый прекрасный парк, который вы видели?
       Ко многим домам Borneo Sporenburg можно приплыть под парусом: яхты свободно проходят под круто изогнутым мостом
— Трудно сказать. Это как с женщиной. Кто прекраснее — блондинки или рыжие? Можете ответить? И я не могу. Или с вином. Попробуйте спросите меня, какое лучшее на свете вино. Почем я знаю? Много хорошего вина я перепробовал.
       — Ну, есть же разные типы садов — средневековый сад, ренессансный сад, французский регулярный парк, английский романтический, китайский, японский. Что вам ближе?
— Я, конечно, ценю историю и люблю Восток, но все же предпочитаю тот тип сада, парка, который появился в городах Европы, уже похожих на современные. Я люблю романтические городские парки XIX века, такие как нью-йоркский Централ-парк или парижский Бютт-Шомон. С садами столько всего связано — и живопись, и фото, и эротика. Это удивительное пространство, которое в городе и не в городе одновременно. Сколько фильмов я видел, героем которых становится Централ-парк или Версаль. Или ваш Парк Горького, хотя он и рожден значительно позже.
       — Парк Горького по происхождению вполне "голландский" парк — он создан в 1930-х на месте бывшей городской свалки.
— Ну и что? Парк не всегда — часть существовавшего на этом месте леса. Это слишком германское, ученое отношение к парку, что вот перед вами экологическая резервация, защищенная часть натуральной природы. Для меня парк совсем другое — это иллюзия природы. Это поэтическая метафора, это не природа сама. И я люблю, когда парк напоминает вам о чем-то. Помните верхушки манхэттенских скал, которые выходят на поверхность в Централ-парке. Без них вы не узнали бы, на чем стоит этот невероятный город.
       — Что вам интереснее — общественный парк или частный садик в голландском духе?
       — В новом районе Амстердама, который мы проектировали, мы сделали и большой зеленый бульвар для всех, и частные дома вдоль канала — с внутренним двориком, занимающим от трети до половины общей площади участка, ну, как дырки в сыре. Участки муниципалитет разыграл в лотерею — каждый хозяин строил по-своему, архитекторам задали лишь основные параметры. Как видите, здесь есть и парк, и сад. Чтобы ухаживать за девушкой, нужен парк. Что вы делаете в парке — любуетесь цветами, любуетесь девушками. А чтобы росли дети, в доме нужен сад. Трое моих детей выросли на траве: и старшая Мария, и средняя Лина, и младший Юрий — он назван в честь Гагарина. Так что и парк, и сад одинаково важны для голландца.
       — Похоже, вы настоящий пропагандист голландского дизайна — в Англии, Швейцарии, теперь вот и в России.
       Гезе не скрывает своей одержимости морем: даже фонари на Schouwburgsquare в Роттердаме напоминают портовые краны
— Когда мы делали павильон Голландии в швейцарском Ивердоне на берегу озера Невшатель, я хотел сделать выставочное пространство, но без архитектуры. Не строить "павильон", а создать протяженный ландшафт с поверхностью земли и цветами. Я решил привезти Голландию в Швейцарию. Что такое Голландия — дюны, тюльпаны и облака. Облака как у Рейсдаля, они у нас вместо гор и лесов, ведь 95 процентов любого нашего пейзажа — это небо и облака. Ну, с облаками — нам пришлось обойтись швейцарскими, своих мы привезти не смогли, ну еще и пески и тюльпаны. С помощью швейцарской армии мы построили искусственные дюны шестиметровой высоты и покрыли их кричаще-яркими цветами, которые менялись каждый месяц. Итак, тюльпаны, холмы и облака во все небо — вот моя версия голландского ландшафта.
       — Как вам работалось на Рублевке? Одни говорят, что это наш Беверли-Хиллз, другие — что это заповедник дурного архитектурного вкуса.
       — Ну, одно не противоречит другому. Меня пригласил архитектор Юрий Григорян, автор проекта Luxury Village. Мы познакомились много лет назад на семинаре, который проводился на советском корабле в Черном море. Но мы тогда и подумать не могли, что будем работать вместе.
       Это интересный заказ, потому что я еще нигде не видел здания такого типа. Это ведь, по-моему, первый в мире роскошный торговый комплекс в лесу, в деревне. У его создателей получился совершенно удивительный и очень русский, на мой взгляд, проект. Прежде всего я хотел создать иллюзию улицы между этими блоками-бутиками. И мы решили, давайте же сделаем здесь улицу — не такую как в городе, но все же. Мы применили специальное мощение, а между камнями разместили круглые клумбы для цветов, чтобы они менялись каждый месяц. А в самом центре мы сделали как бы искусственную реку, и ночью она будет подсвечена оранжевым светом. Получилась такая метафора реки и метафора сада. Это очень удачная работа — и быстрая.
       В проекте Jubilee Gardens в центре Лондона Адриан Гезе использовал типично голландскую схему расширения небольшого пространства — за счет лихо закрученных спиралей дорожек и вздымающегося ветряной мельницей колеса обозрения
— Легко ли работать с русскими заказчиками? Многим иностранным архитекторам это оказалось не по плечу.
       — Я нашел в России очень разумных партнеров, я доволен таким уровнем общения. Конечно, есть свои особенности — мне говорили о них мои коллеги, строившие в Москве. Например, со многими русскими заказчиками приходится работать на честном слове. Если вы попросите, как это принято у нас, договор на двадцати страницах, заверенный адвокатом, заказчик, скорее всего, решит, что вы намерены его обмануть.
       *См. интервью с Оскаром Нимейером в #6 за 2005 г., с Тадао Андо — в #34 за 2005 г., с Кишо Курокавой — в #21 за 2006 г., а также материал о Нормане Фостере в #16 за 2006-й.
       
       43-летний Адриан Гезе — один из самых известных архитекторов Европы. Уроженец Дордрехта, двадцать лет назад он основал в Роттердаме проектное бюро West 8. Ему приходилось проектировать и садики на три дерева, и гигантские города на побережье моря. По проектам Гезе строятся парки в Лондоне и Сингапуре, городские районы в Голландии, парадные площади в европейских городах. В этом году он вошел в число западных архитектурных звезд, работающих в России,— завершается ландшафтная планировка торгового комплекса Luxury Village в подмосковной Барвихе.
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...