Современное искусство охвачено лихорадкой переездов. Московские художники, дизайнеры, галеристы по примеру иностранных коллег обживают бывшие заводы и фабрики, на месте промзон создаются арт-центры. Чем грозит переселение художественного народа, рассказывает ИРИНА Ъ-КУЛИК.
В последнее время у любителей современного искусства вошло в привычку, отправляясь на очередную выставку, штудировать карты города и лихорадочно расспрашивать друзей: "А вы знаете, как туда пройти?" И если новых имен, идей или тенденций в истекшем сезоне было не то чтобы очень много, то вот новых маршрутов на карте художественной Москвы появилось предостаточно. Причем далеко не все они пролегают в пределах Бульварного кольца, где до недавнего времени предпочитали размещаться галереи и выставочные залы. Любителям искусства приходилось то блуждать по старой промзоне в районе метро "Бауманская" в поисках арт-центра "Fабrиkа", то с опаской пробираться по ведущим на какие-то фабричные задворки бесконечным подземным переходам возле Курского вокзала, чтобы попасть в старый газгольдер, где разместилась Якут-галерея.
Искусство стремительно осваивает всевозможные заводы и фабрики. Центр дизайна ArtPlay функционирует в зданиях бывшей ткацкой фабрики "Красная роза", культурный центр "АРТСтрелка" — в бывших гаражах кондитерской фабрики "Красный Октябрь", центр "Fабrиkа" — на действующей фабрике технических бумаг "Октябрь", Государственный центр современного искусства — в перестроенном здании завода электроосветительного оборудования, центр современного искусства "Винзавод" осваивает постройки старинного пивоваренного завода "Московская Бавария" (впоследствии — винного комбината). Только что стало известно, что Провиантские склады на Зубовской площади все-таки переданы из военного ведомства культурному (см. Ъ от 9 августа) — скорее всего, там появятся новые выставочные залы.
Промышленная архитектура и вправду очень идет современному искусству — что уже давно поняли на Западе, где такого рода практика перепрофилирования старых построек существует уже довольно давно. Можно вспомнить и лондонскую галерею Tate Modern в здании бывшей электростанции, и гренобльский Центр современного искусства в бывшем заводе, построенном когда-то самим Жаком Эйфелем, и Cable Factory, грандиозный культурный центр в Хельсинки,— в помещении канатной фабрики. Даже прославленный венецианский Арсенал как-никак тоже промышленная архитектура, пусть и эпохи Возрождения. Бывшие промзоны часто дают пристанище не просто одному музею, но целым галерейным конгломератам. Так происходит в Нью-Йорке с его сотнями галерей в районе Челси, так поступают в Берлине. Именно этот принцип "кластера" и осваивают сегодня в Москве: и на "АРТСтрелке", и в ArtPlay, и на "Fабrиkе" сожительствуют многочисленные и разнопрофильные творческие институции.
Русскому искусству фабрики и заводы особенно к лицу. Как ласкают ухо, ностальгирующее по большой советской эпохе, хотя бы сами названия вроде "Красной розы" или "Красного Октября". Оказавшись в заводских стенах, отечественное искусство по идее должно, как в героические времена конструктивизма, ощутить себя производством новых идей, идеологий и образа жизни. Что же до коммунальности новых арт-пространств, то и она всегда была не чужда способу бытования художников: в известном смысле и "Fабrиkа", и "Винзавод" — наследники славной традиции художнических сквотов и вообще контркультурного стиля жизни. В Москве конфигурация из мастерских, выставок, концертных площадок, дизайнерских бутиков и арт-кафе, к которой стремятся все новообразованные центры, впервые была опробована в легендарном сквоте Александра Петлюры на Петровском бульваре, существовавшем вплоть до середины 90-х годов — и перформансы там устраивали, и дискотеки, и винтажной одеждой торговали, и водку из медицинских банок в баре выпить можно было. К тому же в самой промышленной архитектуре есть нечто неприкаянное, подпольное и даже дразняще-опасное: чувствуешь себя как в боевике про "темное будущее".
Впрочем, вся эта андерграундная героика в нынешних арт-промзонах является только элементом дизайна. Причем вполне себе буржуазного: мизерабельность оборачивается фешенебельностью. Именно локальный, малотиражный и элитарный дизайн вместо "массового" художественного "производства" 1920-х годов, возможно, и является главной идеологией новых проектов. В области производства собственно идей в отечественном искусстве последнее время наблюдается известный застой. Так что создание все новых и новых выставочных площадок кажется следствием опрометчивого и нетерпеливого желания этой самой новизны и "чистого листа". Как будто бы место само по себе способно генерировать свежие идеи, а новые художники заводятся в шикарных галереях сами собой, как мыши в грязном тряпье. Новые центры, возможно, отчасти и вправду могут утолить эту жажду нового: культпоход в такое неведомое место и сам по себе является приключением, своего рода экстремальным туризмом, вне зависимости от того, что именно там показывают.
Ведь речь идет о больших и далеко не нейтральных площадках, осилить которые может отнюдь не каждый — огромный зал той же "Fабrиkи" успешно освоили считанные авторы. Но в то же время такое пространство может оказаться и весьма "лестным", и почти самодостаточным в своей эффектности: можно вспомнить, к примеру, вполне соответствующий своему названию флигель "Руина" Московского музея архитектуры, в котором выигрышно смотрелись и инсталляции мэтров вроде француза Кристиана Болтанского, и вполне проходные фотовыставки.
Уверенность создателей новых арт-центров в том, что современное искусство, которое у нас никогда не могло похвастаться большой аудиторией, может быть доходным или хотя бы интересным для довольно широкой "продвинутой" публики, внушает оптимизм. Однако не хотелось бы, чтобы искусство превратилось в элемент уже не образа мысли, но декора, а арт-заводы — в этакие "тематические парки", диснейленды современного искусства.