|
12 соток ареста |
Землю мы покупали у хорошей знакомой — учительницы сельской школы. Участок под строительство она получила в сельской администрации за выслугу лет. Расположена земля на бывшем колхозном поле, выведенном из севооборота.
Чтобы не волноваться, мы отправили запрос в Московскую областную регистрационную палату и получили официальный ответ: никаких обременений или судебных претензий к данному участку не имеется.
Мы оформили сделку купли-продажи, вступили в права собственности и залили фундамент будущего дома. Периодически я приезжала на участок помечтать. Во время одного из таких визитов случайно узнала от соседей, что наш участок стал предметом судебного разбирательства. "Кажется, на него даже наложен арест",— поделился слухом сосед.
В Красногорском районном суде выяснились странные вещи. Оказалось, что месяц назад жительница деревни Захарково подала в суд на местную администрацию и учительницу, у которой мы покупали участок. Администрацию бабушка обвиняла в повторной выдаче своего земельного надела нашей учительнице. Учительницу — в незаконной продаже земли. Истица требовала признать недействительным наше свидетельство на право собственности на землю. Нам, собственникам, суд даже не прислал повестку.
В качестве единственного документа, подтверждающего ее правоту, истица предоставила в суд никем не заверенную ксерокопию свидетельства о праве на землю. Причем на землю, которая находится в километре от нашего участка. По указанному в копии свидетельства адресу находится дом нашей истицы, построенный еще в 1970-е годы. Мы, естественно, ни на дом, ни на землю вокруг дома никогда не претендовали.
Тем не менее наши суды согласно закону должны принимать к рассмотрению любое заявление гражданина. Принимать и разбираться в споре. Вообще говоря, если следовать букве закона, доказательство своей правоты должна представлять суду истица. На практике же, как обычно бывает, нам, добровольным соответчикам по делу, пришлось самим излагать судье, в чем суть путаницы.
Судья в нюансы вникать не желала. Более того, она стояла на такой позиции: молодые и наглые обидели пенсионерку. Несколько слов об "обиженной".
Наша истица — фигура более чем колоритная. Бабке 78 лет. Помимо дома на 12 сотках в деревне Захарково она владеет квартирой и комнатой в коммуналке в Москве. Количество оскорблений, выслушанных нами от нее за годы судебной тяжбы, тянет на отдельное дело о защите чести и достоинства. Пенсионерка на каждом заседании суда неотступно вымогала отступные — $8 тыс., $10 тыс., а затем и все $20 тыс., по получении которых готова была отказаться от своих претензий.
Вначале мы хотели — как говорится, чтобы не связываться — расторгнуть сделку и вернуть деньги. Выяснилось, что получить их с учительницы невозможно. Согласно нашим законам, естественно. Хотя сумма сделки и была указана полностью в документах, за что государство получило немалые деньги в виде налогов. Учительница купила сыну квартиру и оформила ее на него. Поскольку она сама живет в пятиэтажке и это ее единственная собственность, требовать продать эту квартиру, чтобы расплатиться по долгам, нельзя. Что можно удержать из зарплаты педагога, сами понимаете... Оставалось судиться.
Правда, поначалу требования пенсионерки казались настолько необоснованными, а наша невиновность с юридической точки зрения так очевидна, что опрошенные адвокаты браться за ведение дела отказывались. "Зачем вам платить адвокатам? Судья дело почитает и быстро вынесет правильное решение",— говорили они.
Если бы мы тогда знали, как трудно заставить судью прочитать дело. А тем более вникнуть в суть записанных в нем слов...
Сходив на пару заседаний суда, мы поняли, что без адвоката и терпения, рассчитанного на годы тяжбы, не обойтись. Прежде всего пришлось вывести из процесса учительницу, поскольку бред, который она несла на заседаниях, не поддавался никакой градации. Учительница написала нам доверенность на представление ее интересов в суде. Передала многочисленные справочки и заявления, подтверждающие многолетнюю и законную процедуру предоставления ей и другим учителям школы участков земли.
После этого мы подали встречный иск, требуя признать недействительным свидетельство на землю нашей истицы. Судья приобщила наш иск к делу.
В архив земельного комитета был отправлен запрос с требованием предоставить в суд части карты, на которых были обозначены наш участок и земля истицы. Карту предоставили. Судья могла наглядно убедиться в том, что участки действительно находятся в километре друг от друга, соответственно, не могут иметь общих границ или пересекаться.
Поначалу истица утверждала, что землю в местном сельсовете она получила как ветеран войны. Пришлось подготовить справку о том, что участником военных действий бабка быть не могла: ей тогда было чуть больше десяти лет.
Тогда истица стала рассказывать, что землю она получила как колхозница. Бывший председатель распущенного колхоза "Заветы Ильича" выдал справку о том, что "гражданка Степанова В. Н. в колхозе никогда не состояла".
Истица упорствовала. Она рассказала трогательную историю о том, как в начале голодных 1990-х вместе с соседями сажала на нашей земле картошку. Достали справку о том, что до 1998 года поле, на котором находится наш участок, принадлежало колхозу "Заветы Ильича" и ежегодно засаживалось свеклой. Никакую "стихийную" картошку жителям деревни на нем сажать не разрешалось. В 1998-м эту землю вывели из севооборота и передали нашей учительнице.
Теперь даже судья начала сомневаться, стоит ли ей и дальше поддерживать интересы старушки. Судья хотела уточнить, копию какого свидетельства о праве на землю бабушка показывала ей во время подачи заявления.
Нам пришлось перерыть архив местной администрации и получить справку о том, что никаких свидетельств на землю нашей истице никогда не выдавали. Более того, экс-глава администрации подтвердил на очередном заседании:
— Если я что и подписывал этой женщине, то совершенно случайно. У нее нет оснований претендовать на выдачу земельного участка.
После этих слов адвокат истицы отказалась от ведения ее дела и пожелала мне удачи в суде. Теперь наша правота была доказана всеми мыслимыми инстанциями (начиная от сельской администрации и заканчивая архитектурным комитетом).
Разобралась в деле — спустя пять лет — и судья. Ей оставалось только вынести решение и снять с земли арест. Но тут истица перестала приходить на заседания. Рассмотрение дела откладывалось более полугода. Причем это могло продолжаться бесконечно.
Согласно нашим законам, если три раза в суд не является ответчик, судья может вынести решение без его участия. Истец же может игнорировать заседания как угодно долго. Мы были не вправе требовать от судьи вынесения решения без участия старушки.
Между тем земля шестой год находилась под арестом. Стройку пришлось заморозить.
Но однажды бабушка все же явилась на заседание в сопровождении группы поддержки — соседок-свидетельниц, рассказавших, как высаживалась на нашей земле картошка, и женщины-депутата от "Единой России". Судья вздохнула с облегчением и сообщила, что сейчас будет читать нам приговор. Оказалось, он давно составлен.
Суть приговора сводилась к следующему: обвинения администрации в повторной выдаче земли беспочвенны. Наши права на землю законны и подтверждаются еще раз районным судом. Свидетельство истицы признано недействительным.
— Ура! — закричали истица, соседки-пенсионерки и женщина-депутат.
— Вы не поняли: вы проиграли,— объяснила судья.
— Мы обжалуем этот произвол в областном суде,— не растерялась депутат.
Признаться, мы с адвокатом были к этому готовы. В запасе имелся еще один весомый аргумент. Мы с мужем являемся добросовестными приобретателями земли, поскольку на момент совершения сделки участок не был предметом судебного разбирательства и не имел обременений. Согласно закону о добросовестных приобретателях, даже если бы областной суд признал правомерными претензии старушки на землю, лишить нас купленного невозможно. Администрации пришлось бы искать для истицы другой кусок земли.
Однако прибегнуть к последнему аргументу не пришлось. Судьи облсуда внимательно изучили дело до заседания. Старушке задали один-единственный вопрос: "У вас есть новые документы, подтверждающие ваше право на эту землю?"
Истица начала рассказывать о том, что, по ее сведениям, участки перенумеровали и в результате ее номер достался нашему участку. Никаких письменных подтверждений этого у пенсионерки не было.
Зато на заседании присутствовал глава сельсовета, который подтвердил суду, что на подведомственных ему землях перенумерации не проводилось никогда, по крайней мере в постсоветские годы.
Суд удалился на заседание.
Решение районного суда оставили в силе.
Теоретически мы могли потребовать с истицы деньги, которые нам пришлось потратить за годы разбирательств на услуги адвоката и сбор справок. От этого шага решено было отказаться. Представьте же мое удивление, когда пару недель спустя мне позвонил сын истицы и попросил: "Дайте денег. Или помогите в сельсовете, чтобы землю получить". Логика его была проста: вы же дело выиграли, но и нам хочется хоть что-то получить.
Я не стала его перевоспитывать: слишком поздно.
Землю мы успешно продали. Праздновали столь знаменательное событие у нашего адвоката. "Знаете,— сказала она мне,— если вы думаете, что ваш случай уникальный, вы глубоко ошибаетесь. Подобными делами завалены все суды Подмосковья".
ОЛЬГА МЕЛЬНИКОВА