национальный вопрос
Издательство "Фолио" в очередной раз попыталось шокировать читателей философскими и физиологическими откровениями современного польского прозаика Мануэлы Гретковской. Книга "Сцены из внебрачной жизни" интересна не только эффектными описаниями супружеских измен и соседством под одной обложкой повестей госпожи Гретковской и ее мужа, но и тем, что украинское издание книги появилось раньше российского.
Выход "Сцен из внебрачной жизни" — редкий образец удачной издательской стратегии. Русский перевод, опубликованный украинским издательством, появился раньше, чем книгу успели выпустить в России — за последние годы чуть ли не единственный случай, когда российский книжный рынок будет приспосабливаться к темпам и правилам украинского, а не наоборот.
В том, что на очередное творение польской интеллектуалки-скандалистки и на Украине, и в России будет спрос, издатели не просчитались. С момента выхода "Метафизического кабаре" и "Страстного любовника" имя Мануэлы Гретковской постоянно на слуху. Переводят ее чаще на Западе, но лучше понимают на славянском востоке — в этом сама писательница признавалась неоднократно. Удивляться нечему: единственная тема всего, что госпожа Гретковская до сих пор написала,— попытка разобраться, что для славянина в эпоху глобализации означает собственная национальность.
В этом смысле повесть "Белладонна", вошедшая в "Сцены из внебрачной жизни", вполне показательна. Главный герой, польский художник Камиль Бак, даже эмигрировав во Францию, обречен влюбляться в своих соотечественниц. От жены, запоя и депрессии он лечится в буддийском монастыре, но и оттуда сбегает с молодой послушницей-полькой. Смысл всей истории очевиден: любовь, как медитативные практики дзен, существует, чтобы вывести влюбленного к самому себе, предаваться иллюзии стоит ради очищения своей кармы. С национальностью, как всегда у Мануэлы Гретковской, сложнее и интересней, чем с любовью: чем тщательнее от нее избавляешься, тем плотнее она прикипает. В финале повести выясняется, что собственная "польскость" — единственное, от чего ни одному из героев не удалось эмигрировать.
Фирменный стиль Мануэлы Гретковской — соседство философии и физиологии, смешение языка каббалы, буддийских трактатов, христианской символики с откровенно порнографическими метафорами. Пестрое словесное полотно, возникающее в результате такого сплетения, напоминает видение из практики дзен — в него нужно всматриваться, чтобы от него избавиться. В памяти после нескольких сотен страниц остается не цельный образ, а случайные удачные детали, выхваченные, как отдельные узоры на ткани (самому незначительному персонажу повести Мануэла Гретковская дарит самый яркий пластический образ: служитель монастыря гладит собаку так, будто вытирает об нее руки).
Вторая, зеркальная часть "Сцен из внебрачной жизни" — повесть "Сами для себя" мужа писательницы Петра Петухи. Литературный и человеческий опыт этого автора гораздо скромнее: за его плечами нет ни десяти лет эмиграции, ни десятка книг (до сих пор он выступал лишь в качестве соавтора госпожи Гретковской при создании сценария фильма "Шаманка"). Задуманная интеллектуальная дилогия у супругов явно не сложилась. Господин Петуха пользуется теми же сюжетными лекалами, что и его жена, но освобождает текст и от цветистой смеси образов, и от коллизий национальной идентификации. В итоге то, что получилось, на радость феминисткам нужно печатать не как утонченно-славянский интеллектуальный триллер, а как обычный бульварный роман. Который не имеет ни стиля, ни национальности — то есть поклонникам Мануэлы Гретковской понравиться точно не может.