Financial Times
Попытка интерпретировать партитуру в свете жизненного пути написавшего ее композитора чревата опасностями. И не в последнюю очередь из-за самоуверенности тех, кто за это берется. В театре же, где музыка выполняет определенную задачу, неуместная расшифровка может лишь затуманить или затемнить смысл. Так случилось и с новой постановкой Большого театра балета "Золушка" Юрия Посохова, который одно время танцевал в труппе Большого театра, а потом был звездой балета Сан-Франциско. Программка постановки уверяет нас: "Партитура 'Золушки' — это сама жизнь Прокофьева".
Но то, что мы увидели в понедельник вечером, было каким-то нелепым повествованием о планете, населенной традиционными персонажами сказки в их самом вульгарном виде. Невыразительные декорации, как будто взятые из страны великанов Бробдингнег, безобразные костюмы 30-х годов прошлого века. Неуклюжая хореография, лишенная индивидуальности постановка. Разве что Светлана Захарова чудесно танцевала в этом вихре глупых образов.
Как эта унылая картина отражает жизнь Прокофьева, мне до сих пор непонятно. Слишком много не самых веселых трюков. Второй акт начинается с появления гигантского видеоизображения прямо из оркестровой ямы дирижера (прославленного Александра Ведерникова), управляющего своим огромным оркестром. Оркестр играл прекрасно, но разве Прокофьев был любителем домашнего видео?
Главным элементом декораций во втором акте становится гигантская лестница, по перилам которой на сцену съезжает Принц,— дешевый трюк. Слишком много циферблатов часов, а шутки свинцово-тяжелы. Действие, как на гвозде, беспомощно повисло на хореографии. Необъяснимое нашествие воронов, сопровождающееся лязгом вызывание духа Марлен Дитрих в роли Голубого ангела под несговорчивую музыку Путешествия, и ни одного эпизода, который бы объяснил или украсил эту волшебную партитуру.
Прокофьев предан в "Золушке" — мне кажется, что это самая восхитительная балетная партитура,— а с ним и удивительный артистизм Большого театра, пытающегося превратить медь в золото.
Захарова блистает вопреки всему своей физической красотой и изумительным мастерством. Сергей Филин, выглядящий несколько неважно и напоминающий смущенного гусара, чувствует себя скованно в пустой роли Принца. Все напряженно работают. Если жизнь Прокофьева была такой, то историю музыки нужно переписать. Хотя лучше бы все-таки переделать балет.