Позавчера в Доме литераторов прошла презентация книги Валерии Новодворской "По ту сторону отчаяния". Презентация сопровождалась лекцией автора по истории России и по тактике современной революционной борьбы. Публики было немного, шестисотместный зал был заполнен на четверть. А на вечер памяти Михаила Пляцковского, поэта-песенника советской поры, билеты оказались проданы за три дня до начала.
Книга Новодворской стоит в ряду сочинений, которые можно назвать "литературой борьбы". У нас это "Мои показания" Анатолия Марченко, "И возвращается ветер" Владимира Буковского. Архетипической для такого рода литературы в нашем веке можно считать Mein Kampf, написанную в тюрьме 35 летним немецким диссидентом семьдесят лет назад. Для русской литературы это "Житие протопопа Аввакума".
Канон таких книг предполагает заведомую призванность героя-рассказчика. Аввакум в отрочестве был избран Богом, являвшим ему свои чудеса, юная Новодворская тоже чувствовала собственную исключительность — "из одного теста с Павкой Корчагиным". Затем по канонической схеме должно следовать осознание своей миссии: для семнадцатилетней Новодворской это — борьба с государством, подавившим танками Пражскую весну. Далее следует первое испытание, которое герой должен вынести с честью. Если судьба жадничает и медлит, то, повинуясь закону жанра, герой вызывает испытание сам: Новодворская разбрасывает во Дворце съездов антисоветские листовки, подвергается аресту и встречает свое двадцатилетие (сцена символическая) в зарешеченном вагонзаке, везущем ее прямо в пасть смерти — из специальных психиатрических больниц КГБ обыкновенные люди, как из Ада, не возвращаются.
Естественно, — иначе не было бы книги — автор чудесным образом спасается, и первое испытание оборачивается посвящением — на волю выходит профессиональный революционер. Но герой этого еще не знает. Должно пройти какое-то время (в драматургии это называется намеренным замедлением действия), пока сюжет не перейдет в следующую стадию. С этого момента, вплоть до знаменитого ареста основателя Демократического союза в последний год Горбачева и триумфального освобождения на пороге сурового суда ликующими, победившими дракона ГКЧП массами, идет сплошная череда подвигов. Кстати, жанр жития, вообще говоря, не предполагает мотивировок деятельности главного персонажа: для героя этого жанра не возникает проблем с поиском врага. Есть зло: Змей-Горыныч, КГБ, Никон, буржуа, — и сам факт их наличия, вообще говоря, достаточен для развития действия. Герои жития — всегда пассионарии, так сказать, по рождению. Новодворская описывает, как во время последнего заключения в Лефортово сам начальник тюрьмы поздравлял ее с днем рождения с пионами в руках. Но вот другое свидетельство: журналист Андрей Шведов рассказал, как, когда он освобождался из Чистопольской тюрьмы, его товарищи по заключению — воры, не политические — просили на воле разыскать Новодворскую и вручить ей розы. Пассионарии реальны, но зачастую еще при жизни становятся легендой. Новодворская — этой породы.
НИКОЛАЙ Ъ-КЛИМОНТОВИЧ