ТЕМА ДНЯ ГРАНИЦЫ
Проблема Южной Осетии на сегодня выглядит одной из самых острых на территории бывшего СССР, но также она видится одним из определяющих факторов в отношениях России с США. А проблема Приднестровья серьезно влияет на отношения России с ЕС. Запад твердо стоит на том, что Косово не является прецедентом и принцип территориальной целостности и неизменности границ остается основополагающим. Принцип этот признан мировым сообществом важнейшим фактором предотвращения войн между государствами. Однако большинство войн и вооруженных конфликтов в мире связано тоже с ним.
Несоответствие межгосударственных границ этническим реалиям остается основной причиной политической нестабильности на постсоветском пространстве. Карабах, Осетия, Абхазия, российские республики Северного Кавказа, Приднестровье, Крым. Некогда фиктивные советские административные границы вдруг превратились в межгосударственные и стали источником этнической розни и даже войн. Большинство из этих конфликтов проявились в начале 1990-х и не разрешены до сих пор. Зачастую именно эти конфликты по сию пору определяют отношения между государствами, и даже проявляющиеся в последние годы конфликты "второго поколения" — экономические, идеологические, геополитические — рядятся в привычные одежды споров о постсоветских границах.
"Искусственность" межгосударственных границ далеко не только постсоветский феномен. Подобные границы достались в наследство от бывших империй большинству стран Африки, Ближнего Востока и Латинской Америки. Многоэтничность и нестабильность современного Ливана — прямое следствие решения французов, под чьим протекторатом эта часть Ближнего Востока находилась после первой мировой войны, объединить в одно государство мусульманские Триполи, Бейрут и Сидон с районами, населенными христианами-маронитами. К тому же времени относится и франко-британское соглашение Сайкса--Пико, в результате которого курдские, шиитские и суннитские районы Месопотамии оказались в составе одного государства — Ирака.
Сходное происхождение имеет большинство границ в Африке и Латинской Америке: за немногими исключениями, они повторяют контуры административного деления существовавших там колониальных империй. Это деление, конечно, не учитывало этнические реалии. Например, народности кечуа и аймара не имеют своей государственности — и те и другие проживают как в Перу, так и в Боливии, что отражают границы бывшей здесь некогда испанской провинции Верхнее Перу.
В недавнем исследовании (Альберто Алесина, Уильям Истерли и Янина Матушески) был даже выведен индекс "искусственности границ". Учитывалось, с одной стороны, как часто границы рассекают те или иные этнические группы, а с другой — уровень искривленности границ (исторически сложившиеся границы обычно проходят по рекам или горным хребтам, тогда как абсолютно прямолинейные рубежи характерны для колониальных администраций). Выяснилось, что индекс "искусственности", вполне, впрочем, предсказуемо, коррелирует с показателями экономического развития и политической стабильности. В списке "самых искусственных" — Чад, Эритрея, Мали, Намибия, Пакистан, Судан, Зимбабве.
В книге "Что случилось с Африкой" историк Роэль ван дер Вин пишет, что до эпохи деколонизации признание или непризнание государств определялось их способностью контролировать собственную территорию. А эпоха деколонизации породила "государства-вывески", существование которых определялось в первую очередь признанием со стороны ООН, Всемирного банка и МВФ. Получив формальное признание в качестве глав государств, лидеры движений за независимость поспешили объявить унаследованные от колонизаторов границы неприкосновенными, даже если не контролировали очерчиваемую ими территорию. Например, соответствующую конвенцию приняла в 1960-х Организация африканского единства — и с тех пор, несмотря на все межплеменные войны, случаев пересмотра границ практически не было. Схожая ситуация сложилась на постсоветском пространстве.
"Обмануть историю" при помощи института ООН, механизма международного признания и принципа территориальной целостности и неизменности границ не удается. "Старые" государства после столетий войн пришли к этим принципам и механизмам поддержания мира. А для новых, постколониальных стран именно эти принципы и механизмы стали источником войн и нестабильности.