некролог
В Мадриде на 95-м году жизни скончался скульптор Хуан де Авалос, действительный член Королевской академии изящных искусств Испании и почетный член Российской академии художеств. Миру он был известен как один из авторов франкистского мемориала "Долина павших" под Мадридом.
"Долина павших" (Valle de los Caidos) считается самым грандиозным мемориальным сооружением XX века в Европе. Установленный на вершине горы 152-метровый крест с колоссальными фигурами евангелистов у подножия — самый высокий в мире: прорезающая гору гигантская подземная базилика по размерам сравнима с собором Святого Петра в Риме. Диктаторы всегда страдают архитектурной мегаломанией.
Мысль о памятнике жертвам гражданской войны в Испании осенила генерала Франко в 1940 году — мемориал должен был стать символом национального примирения. Не получилось. Комплекс возводили в течение 15 лет тысячи политзаключенных-республиканцев, многие из которых на этой испанской стройке века погибли. Так что для левых этот монумент остался символом победы Франко (там его в 1975 году и закопали). А для историков искусства "Долина павших" — образец фашистского неоклассицизма, как будто любимец фюрера Альберт Шпеер вдруг начал строить с испанским акцентом.
Исполинская скульптура этого мемориала стала вершиной карьеры Хуана де Авалоса. Глядя на его колоссов-евангелистов, похожих не столько на апостолов, сколько на суровых конкистадоров, думаешь, что ему тоже вполне подошел бы титул франкистского Арно Брекера. Сам Хуан де Авалос, однако, был не националистом, а как раз республиканцем, хоть и верующим, католиком. Когда Франко пришел к власти, бежал в Португалию, но присылал работы на выставки в Мадрид. Получил приглашение участвовать в конкурсе скульптуры для "Долины павших" — и выиграл. Франкистская художественная общественность вознегодовала: как можно доверять такое дело эмигранту. Но он заслуживал доверия: на прямой вопрос каудильо, сколько будет стоить его работа, Хуан де Авалос отвечал, что нисколько: ведь участие в таком проекте — мечта любого художника.
И оказался прав — такой шанс выпадает лишь однажды. Все остальное, сделанное им в монументальной пластике в Испании и Латинской Америке, было уже не так масштабно: и по замыслам, и по величине. Просто изменялось само время: франкистский режим приобретал все более человеческое лицо, а памятники Хуана де Авалоса — приближенные к человеческим размеры. Его привлекали лишь сильные духом: писатели (Лопе де Вега, Кальдерон, Тирсо де Молина, Сервантес), матадоры (Манолете), диктаторы (он делал статую шаха Мохаммеда Резы Пехлеви для Тегерана). Но форма слабела, мельчала, дробилась, некогда строгая классика начала отдавать символистским душком — точно такой же процесс пережила монументальная скульптура в СССР в период от Сталина до Хрущева. Впрочем, Хуан де Авалос никогда не опускался до сюрреализма или, не дай бог, абстракции, всегда оставаясь верным академической традиции. Испанских модернистов — Хуана Миро и Пабло Пикассо — презирал как обманщиков, зато питал большую симпатию к богоискательскому творчеству Ильи Глазунова. За эту правильную эстетическую позицию и был, видимо, избран в почетные члены Российской академии художеств в 1997 году.