В рамках фестиваля "Музыкальный олимп" в Большом зале Санкт-Петербургской филармонии выступила одна из самых именитых сопрано мира — Барбара Хендрикс. Она пела классический джаз со шведским квартетом Магнуса Линдгрена. ВЛАДИМИР РАННЕВ побывал на концерте и сравнил его с предыдущим выступлением певицы на той же сцене.
Последний раз Барбара Хендрикс выступала на этой сцене в январе с вокальным циклом Дмитрия Шостаковича на стихи Александра Блока. Пела она по-русски, и хотя ее афроамериканский акцент не позволял назвать это исполнение совершенным, публика принимала певицу восторженно. Американке со шведским гражданством удалось тогда разобраться в труднопроходимых нюансах русско-советской поэтической и музыкальной классики. Впрочем, госпожа Хендрикс призналась корреспонденту Ъ, что "Шостаковича петь было очень нелегко": "Этот зал помнит композитора, и иногда мне казалось, что он сидит где-то в зале и слушает меня вместе со всеми".
В голосе госпожи Хендрикс есть непостижимое обаяние, какая-то потаенная теплота. Словно она за все переживает и за всех беспокоится. Это нам близко, и за это чувствительный русский слушатель устраивает певице овации после каждого концерта. Ангажированная лучшими операми мира, Барбара Хендрикс, тем не менее, совершенно не вписывается в привычный образ помпезной оперной дивы, ее артистический акцент — доверительность. Вот и джазовую классику Джорджа Гершвина, Дюка Эллингтона и Чарли Паркера певица спела легко и органично, без оперного форсирования.
Совсем еще молодые, но не по годам профессиональные музыканты квартета Магнуса Линдгрена выглядели рядом с госпожой Хендрикс задиристее и смелее. Они заходились в россыпях пассажей, срывали аплодисменты сериями мудреных синкоп, тянулись к пронзительным верхним нотам. Она же покровительственно улыбалась их исполнительскому нарциссизму, но не включалась в игру прихотливых эффектов. Ее сила и очарование — в тончайших, рафинированных оттенках самого чувствительного музыкального инструмента — человеческого голоса. Этот легкий контраст певицы и квартета создавал сдержанно конфликтную драматургию их отношений, никогда не доходившую до открытых пререканий.
Петербургская публика впервые услышала в исполнении этой академической певицы джазовый репертуар. Не фри-джаз в ассортименте, практикуемый в джаз-клубах, но тот самый "буржуазный" комфортный джаз респектабельных классиков жанра, который теперь не зазорно исполнять в филармониях. Судя по реакции зала, это амплуа Барбары Хендрикс оказалось не менее убедительным, чем, скажем, ее исполнение культовой для русских партии Татьяны в "Евгении Онегине" Чайковского, позволяющее считать певицу едва ли не лучшей современной Татьяной на мировой оперной сцене.