"Нелегала" (2005 *****) поставил Борис Фрумин, один из самых интересных авторов советской "новой волны", успевший снять, прежде чем его вытолкнули в эмиграцию, замечательные фильмы "Дневник директора школы" (1973) и "Ошибки юности" (1978). Жизнь в США дала ему по меньшей мере одно существенное преимущество: он раньше, чем кто бы то ни было из его российских коллег, овладел цифровым видео не как модной штучкой, а как полноценным выразительным средством. Но его положение в современном кино все равно сохраняет привкус изгойства: "Нелегал" сразу вышел на DVD, не удостоившись нормального кинопроката. А жаль. Услышав название фильма, невольно думаешь, что речь в нем идет о каком-нибудь несчастном гастарбайтере. Тем более что в фильмографии Бориса Фрумина уже есть "Черное и белое" (1990), где Елена Шевченко играла русскую иммигрантку, пытающуюся приспособиться к нью-йоркской жизни. Отнюдь нет: "нелегал" — сотрудник КГБ брежневских времен, работающий под прикрытием, легендированный. Борис Фрумин снял самый странный шпионский фильм в современном кино, препарировал всю советскую традицию фильмов о разведчиках, внеся в нее невозмутимую, почти английскую по духу саркастичность, но избежав и намека на "вульгарную антисоветчину", которой было бы логично ожидать от человека, которому советская власть разрушила карьеру. То, что смотришь комедию абсурда, понимаешь далеко не сразу. Но абсурдность происходящего на экране не разрушает шпионскую интригу: в финале сходятся все концы с концами. В 1980 году встревоженные тем, что алчные офицеры ленинградской таможни докапываются в аэропорту до тайных сотрудников КГБ, органы внедряют в их среду своего человека. Да не просто внедряют, а вывозят в багажнике автомобиля из Финляндии аса, резидента, живущего там под маской модного ветеринара. Так же по выполнению миссии его отвезут за кордон в багажнике, и он, словно отлучался на пять минут, а не на год, рысцой вернется с "утренней пробежки" в клинику, где его точно так же будут ждать ничуть не удивленные клиенты. Но просто так назначить его на таможню нельзя: враг, пусть и абстрактный, не дремлет. Поэтому его сначала отвозят в какую-то деревеньку, чтобы он пожил у "родителей", выдавая себя за их сына, работающего долгие годы в ГДР. Потом несколько месяцев он работает в провинциальной прокуратуре и даже раскрывает убийство. Впрочем, и родители — не родители, а такие же нелегалы, пишущие о нем отчеты. И убийство вроде бы не совсем убийство, а инсценировка, о которой он не догадывается, но которая должна украсить его послужной список. Короче говоря, царство паранойи, сплошь населенное агентами и стукачами, следящими друг за другом. Ба, да это же Штирлиц! До этой мысли доходишь, когда нелегалу устраивают, совсем как майору Исаеву, мимолетное свидание с женой в каком-то привокзальном ресторане. Только вокруг него не нацисты, а лабухи, бухари-летчики да пьяный командировочный, танцующий в обнимку с котиком. Абсурд фильма именно в том, что представители всевластных органов ведут себя в собственной стране словно в глубоком тылу врага или на оккупированной территории. А снимать Ленинград-1980 в Петербурге-2005, оказывается, очень просто. Внешние приметы нового времени, всякие там рекламы, демонтируются мгновенно, а костяк жизни все тот же, как и при Брежневе.
"Рассчитаемся после смерти" (Dead Reckoning, 1947 ****) Джона Кромвеля — хорошо и несправедливо забытый нуар с Хамфри Богартом в роли Рипа, вернувшегося с войны героя. 48-летнему Богарту, сделавшему за какие-то пять лет головокружительную карьеру, словно надоели роли циников с нежным сердцем, и он сыграл здесь идеального "черного" героя, преследователя и преследуемого одновременно. Его фронтовой товарищ Джонни внезапно испытывает панику при виде журналистов, встречающих демобилизованных солдат, бежит, а затем становится жертвой убийства. Озадаченный Рип обнаруживает, что его друг, скорее всего, скрывался на фронте от обвинений в убийстве, да и вообще до войны с головой увяз в подпольном мире игорных домов и организованной преступности. Как водится, все это приключилось с Джонни из-за любви к роковой женщине Корал, жене "крестного отца". Собственно говоря, и фильм оказывается фильмом не столько о преступлении, сколько о любви, в ловушку которой попадает вслед за Джонни и Рип, хотя он-то уже знает, что ему грозит. Кажется, он даже сожалеет, что не погиб в западне, которую подстроила ему Корал. Кромвель, в конце 1920-х годов один из пионеров гангстерского кино, продемонстрировал мрачный и изощренный формализм: как только на экране появляется Корал, на экране словно становится темнее, а камера начинает выбирать странные и пугающие ракурсы.