Художник ИГОРЬ ШЕЛКОВСКИЙ рассказал ИРИНЕ Ъ-КУЛИК о своем отношении к политике и проекте нового российского флага.
— Одна из ваших работ 1970-х годов недавно была представлена в Третьяковской галерее на выставке "Русский поп-арт". Вы согласны, что вас отнесли к поп-артистам?
— Это очень искусственное определение. Русского поп-арта как такового не было: ведь в СССР не было никакого избытка вещей. Было некое влияние западного современного искусства, прежде всего американского. Для меня этот треугольный пакет молока за 16 копеек вовсе не был знаком "общества потребления" — это просто был один из моих любимых предметов, и по форме, и по содержанию. Интересно, но на "Русском поп-арте" старые вещи все же выглядели более убедительно, чем новые. В 1960-1970-е годы русские художники и вправду использовали находки американского поп-арта. Но я не понимаю, почему надо считать поп-артом работы последних лет, принадлежащие совсем иной эстетике...
— Стоит ли вообще "синхронизировать" историю российского современного искусства с общемировыми направлениями?
— Нужно знать, что делается в мире, но совершенно не нужно себя переделывать под кого-то. Американские художники сначала многое позаимствовали у европейцев, но потом именно американское искусство стало одним из самых влиятельных в мире. Русское же искусство всегда было ближе к европейской, а век назад — к французской школе.
— А как сегодня следует относиться ко всей социально-политической специфике российского искусства, к советскому опыту?
— Забыть. Ничего хорошего этот опыт не дал. Конечно, я сам нисколько не жалею, что жил в это страшное время, и для меня по-человечески этот опыт очень ценен. Но это то же самое, что, скажем, голод. Если человеку пришлось голодать, то для него, это, наверное, тоже ценный опыт. Но рекомендовать это кому-либо еще, специально держать людей в голоде глупо и нехорошо.
— Но тогда все же было ощущение невероятной, государственной важности современного искусства. Даже ходили слухи, что журнал "А-Я", который вы издавали в Париже, спонсировало ЦРУ.
— А еще была легенда, что "А-Я" спонсировал КГБ. Ее распространял Александр Глезер — на том основании, что "А-Я" писал не о "настоящих", по его мнению, нонконформистах вроде, например, Шемякина, а о художниках, тогда еще никому не известных: Кабакове, Булатове или Чуйкове. Но если нас кто и спонсировал, то очень плохо. Денег никто не давал. Журнал еле сводил концы с концами. Но нам никто не говорил, что надо печатать. Мы делали этот журнал совершенно свободно. Никто, кроме нас не знал, что будет в следующем номере. Конечно, тогда для меня издание журнала было очень важным политическим моментом — это была борьба за свободу, за искусство, противостоящее тоталитарному строю. Но сегодня искусство уже вольно делать что хочет. Конечно, какой-то художник может целиком погрузиться в политику, но это будет его личным делом. Все искусство погружать в политику не нужно, у него иные задачи. Сейчас есть много других способов политической борьбы: устраивать демонстрации, писать и издавать политическую литературу.
— А почему в картине "Новый российский флаг" вы решили добавить к традиционному триколору четвертую, зеленую полосу?
— Зеленый — это цвет ислама. А в российском государстве сейчас чуть ли не половина населения — мусульмане. Это если говорить о протокольной стороне. Но для меня, как художника, важна также и эстетика. Зеленый — очень красивый цвет, особенно в сочетании с белым, красным и синим. Он бы сделал наш флаг более оригинальным. Потому что красно-бело-синие флаги есть у многих государств, а вот сочетание этих цветов с зеленым еще никто не использовал.