духовность
В прокат выходит фильм Абеля Феррары "Мария". Он наряду с недавно показанным "Кодом да Винчи" в очередной раз актуализирует евангельский сюжет. Все путем, если не обратить внимания на фамилию создателя этой картины.
В "Марии" косвенно отражены и даже спародированны два религиозно-кинематографических скандала. Первый — вокруг фильма Мартина Скорсезе "Последнее искушение Христа". Второй — в связи со "Страстями Христовыми" Мела Гибсона. Характерно, что невиннейший опус Скорсезе, проникнутый идеями гуманизма и толерантности, был подвергнут жесткому наезду, объединившему католических и православных фундаменталистов. А темноватый, с легким антисемитским душком фильм Гибсона после некоторых колебаний отцов церкви и протестов еврейских общин признали почти каноническим. Вряд ли у христианских теологов будут серьезные возражения и против "Марии".
Жюльетт Бинош играет у Феррары артистку Марию, которая, в свою очередь, играет Марию Магдалину в вымышленном фильме "Это моя кровь". В сценарной концепции образа Магдалина не просто блудница, а избранная ученица Христа, которая борется за духовную власть с самим апостолом Петром. Мессианство, видно, ударяет в голову исполнительнице: после съемок она уже не может выйти из роли, совершает паломничество в Иерусалим, где бесчинствуют хасиды,— в то время как ревностные католики громят нью-йоркский кинотеатр на премьере. Режиссер "фильма в фильме" (в роли этого современного фарисея — Мэтью Модайн) — спекулянт от религии и от искусства, который еще имеет наглость изображать в собственной картине Иисуса. Третий герой "Марии" — чернокожий телешоумен (Форест Уайтекер) — мечется между умозрительными проповедями и неправедной половой жизнью, изменяя своей беременной жене. Эти герои в совокупности образуют не совсем святую троицу — универсальный символ борений добра и зла.
Фильм, как это свойственно только Ферраре, одновременно религиозно истовый и насквозь циничный. Став культовым со времен "Плохого лейтенанта", его создатель своей жизнью и творчеством как будто взялся доказать, что не только лейтенант, но и режиссер может быть плохим, очень плохим парнем. На каннской пресс-конференции по поводу фильма "Black out" Феррара выглядел как настоящий отморозок, куда до него душке Тарантино. Он жевал жвачку, ковырялся в зубах и рассказывал о своем сотрудничестве с композитором: "Все сложилось отлично, потому что мы с самого начала сняли штаны и померились членами". Тот же самый артист Модайн попросил сидевшего в последнем ряду чернокожего журналиста повторить свой вопрос, "потому что там темно сзади". Это было воспринято как расовое оскорбление. Все смутились, кроме Феррары, который громко пробормотал в микрофон: "Я этих типов видал на Род-Айленде, торгующих кассетами по 20 баксов". Таким я запомнил классика в первый раз — пламенным борцом с политкорректностью.
Второй раз, а именно на премьере "Марии", я видел его совсем близко. За истекшие восемь лет бравады поубавилось, а действие алкоголя и других наркотических средств усилилось. Появившись с юной подругой (она играет в "Марии" небольшую роль) и осушая по пути рюмку за рюмкой, классик выглядел полураспавшимся. В значительной степени таким выглядит и фильм, ибо по мере перемещения фокуса с одного персонажа на другой возникает ощущение, будто с режиссером произошел блэкаут и он начисто забыл, для чего свел этих героев в одном сюжете.
Тем не менее перед нами все равно фильм Феррары, который, даже деградируя, остается верен своей воспаленной истеричной эстетике, в которой есть то ли божественная, то ли дьявольская сила. Поучительно и то, что именно за "Марию", а не за свои ранние шедевры режиссер добился признания истеблишмента — спецприза Венецианского фестиваля. Правда, в Америке эта итало-франко-американская постановка так и не попала в прокат — по сугубо коммерческим причинам.