фестиваль кино
По конкурсной программе Московского кинофестиваля пока не очень заметны перемены в составе отборщиков: по инерции в ней преобладают медленные и печальные фильмы, сами названия которых действуют усыпляюще,— на этом фоне односложные конкретные заголовки, как, например, "Страхование жизни" или "Букмекер", вызывают большее доверие ЛИДИИ Ъ-МАСЛОВОЙ.
Заслуживший симпатии фестивальной публики немецкий конкурсный фильм в оригинале называется "Страховой агент" (Der Lebensversicherer), а буквальная словесная конструкция и вовсе расцветает букетом переносных значений — "Тот, кто обеспечивает жизнь". Заглавный герой занят жизнеобеспечением своей семьи, которую мы так и не увидим: большую часть фильма агент проводит в полном одиночестве, изливая душу автоответчику, подобно тому, как агент Купер в "Твин Пиксе" общался с диктофоном, нежно называя его Дайаной. Режиссер фильма, немецкий турок Бюлент Акинчи, гоняет несчастного страховщика по фамилии Вагнер бесконечными автобанами, заставляя его с каждым очередным клиентом придумывать новую стратегию завоевания его доверия и впаривания страховых полисов. Однако сюжет, на котором можно было построить безмятежную комедию, в "Страховании жизни" отзывается скорее гоголевскими "Мертвыми душами" с их печальной подкладкой — здесь герой тоже ловит людей в сети их собственных слабостей и страхов, что ничуть не делает его самого более сильным и смелым, а его жизнь — более обеспеченной.
От финала немецкого фильма так же отчетливо веет Дэвидом Линчем, как от хорватской драмы "Спи, мое золотко" (Snivaj, Zlato Moje) — Эмиром Кустурицей с его здоровым крестьянским юмором и мужественным деревенским трагизмом. В этой пропитанной коллективизмом картине, сосредоточенной на детских годах главного героя, художника, много поют в самых разных форматах и невозмутимо воспринимают воскресение покойников, притворившихся мертвыми, чтобы остаться в живых. Несмотря на общий жизнерадостный настрой, единственная по-настоящему смешная сцена в этом эпическом, подробном фильме — когда преподаватель художественной школы интерпретирует рождественскую открытку с волхвами в духе марксизма-ленинизма, стараясь отмазать ученика от идеологических претензий. Все это будит светлую ностальгию, но не содержит и намека на какой-то творческий поиск и формальную свежесть: "Спи, мое золотко" выглядит так, как будто могло быть снято лет пятнадцать назад.
Это относится ко многим конкурсным картинам, включая и те, в которых режиссеры все-таки ставили себе какие-то изобразительные задачи, как в филиппинском "синема-верите" "Букмекер" (Kubrador), проливающем свет на то, насколько муторным занятием является игровой бизнес на Филиппинах, особенно в руках почтенной пожилой женщины, про которую знакомые говорят: "Тебя занимают только две вещи — джутенг и мертвые люди". Джутенг — это и есть местная игра, в которой делают ставки все аборигены, включая и полицейских, вынужденных для виду изображать борьбу с букмекерством и выуживать из сумки героини бумажки с цифрами, которые она пытается выдать за "поминальные записки". Несмотря на противоправные действия героини, занятой рискованным заработком, фильм на удивление лишен какого бы то ни было адреналина и изнуряет зрителя ощущением, что при всем мельтешении трясущейся ручной камеры у него на глазах ничего собственно не происходит, хотя с технической точки зрения можно порадоваться, что на Филиппинах умеют снимать такое европейски грамотное, хотя и беспросветно скучное кино.
То ли дело шведский фильм "О Саре" (Om Sara), снятый в более спокойной и статичной манере уроженцем Уганды Отманом Каримом, обучавшимся в Америке,— опоздав на просмотр, ваш корреспондент сразу же угодила на одну из кульминационных сцен, в которой героиня напилась на своей свадьбе до столбняка, а жених, отнеся бесчувственное тело в спальню и уложив его лицом в подушку, самостоятельно устроил Саре первую брачную ночь. Узнать о Саре что-нибудь еще не получилось, потому что, не вынеся описанной сцены, проекционная аппаратура на довольно долгое время вышла из строя. Зато без сучка и задоринки прошел показ мексиканского фильма "Больше всего на свете" (Mas Que A Nada En El Mundo), тоже посвященного нелегкой женской доле — в данном случае матери-одиночки, озабоченной своей личной жизнью и заставляющей дочку лет десяти вежливо здороваться с каждым своим новым хахалем. Страдая от недостатка материнского внимания, ребенок, наслушавшись страшных рассказов подружек, принимает за вампира соседского старичка, умирающего от рака. Мама раздражается и запрещает нести чушь, однако на исходе отмеренных хронометражем полутора часов несколько отвлекается от мужиков, смиряется с существованием дочери и налаживает с ней контакт, заставляя авторов захлебнуться умилением.
В общем, просмотр первой половины конкурса вызывает уважение к патриотически настроенным отборщикам ММКФ, которые вряд ли не понимают, насколько неинтересна большая часть конкурсных фильмов. Но, наверное, в этом и заключается их тайная стратегия, чтобы подстраховать своих: благодаря их усилиям "Червь" Алексея Мурадова, который будет показан в конкурсе сегодня, должен выглядеть на фоне иностранного кинематографа абсолютным шедевром.