Нерациональный подход
Благотворительность подчиняется физическому закону, ее действие равно противодействию: сделав добро другому, делаешь его себе.
Если благотворительные траты в России будут поощряться налоговыми льготами, как во всех цивилизованных странах, это будет прекрасно. Это будет означать, что мы сделали важный шаг к человеческому устройству жизни и государство наше пытается материально заинтересовать граждан в заботе друг о друге. Можно надеяться, что освобождение благотворительности от налогов постепенно породит и у нас, как везде, огромное количество благотворительных фондов. В них будут работать волонтеры, что само по себе прекрасно, и специалисты, умеющие организовать дело технологично и эффективно, чтобы наибольшее количество нуждающихся получило помощь.
Более того, можно надеяться, что никто из причастных к этой деятельности не станет воровать. В конце концов, это в других странах, где поле для воровства ограничено, иногда бывает, что нечистые на руку люди воруют в фондах, в этом смысле почти столь же соблазнительных, как и госструктуры. У нас же воровать можно где угодно, поэтому следует думать, что в благотворительность люди пойдут не за этим. К тому же бизнес, который подтолкнет к добрым делам налоговая политика, станет сам контролировать созданные бизнесом же фонды. А у российского бизнесмена украсть трудно — он сам был вынужден изучить это дело и знает, как уберечься от внутренних врагов.
Словом, налоговые льготы — это очень разумный способ стимулирования хорошего в человеке. И нет здесь никаких "но", однако есть одно "при этом": при этом благотворительность не обычное дело, а очень специфическое. Специфика его в том, что творение блага по сущности своей направлено в две противоположные стороны — на того, кто нуждается в помощи, и того, кто помогает. Нуждающийся получает нечто жизненно необходимое — средства на лечение, более или менее достойное существование, учебу и тому подобное. Тот же, кто помогает, получает при этом нечто неосязаемое, но безусловно существующее (если мы признаем существование добра вообще): радость души. Ради этого многие люди прежде не жалели, а многие и теперь не жалеют никаких денег.
Вопрос только в том, удается ли за деньги получить то, что хочется. Выделяя любую сколь угодно большую сумму на благотворительные цели, предприниматель не совершает, в сущности, ничего необычного, просто подписывает очередной финансовый документ. Конечно, воображение помогает, а последующее присутствие на открытии приюта, больницы, школы умиляет и греет. Но душа остается незадетой, в ней не происходит перемены. Чтобы благо, которое ты сотворил, обратилось на тебя, надо его пережить как личное душевное событие — посмотреть в глаза тому, кому плохо, и почувствовать его состояние, как свое. В сущности, благодетельствуемого надо полюбить, как любят близких, радуясь, но и страдая из-за них и вместе с ними.
Между прочим, в стране, где организованная благотворительность давно находится на высочайшем уровне, в США, больше всего и усыновленных детей, причем больных, с тяжелой наследственностью, родившихся в нищете и медицинской дикости беднейших стран. Казалось бы, пошли чек в любой благотворительный фонд и спи спокойно — а американцам этого мало. Душе не хватает. Теперь там "новая мода", как сказали бы у нас: в семьи берут приемных стариков. Это уж никак не родительский инстинкт работает. Конечно, там еще и государство помогает приемным родителям деньгами, но волноваться, не спать по ночам все равно приходится самим.
А у нас злорадствуют по поводу случаев жестокости в американских семьях, взявших русских детей, сами же не берем. Ну, поскольку всех же не возьмешь, так лучше дать денег, пусть специальные люди их потратят на что-нибудь доброе.
Впрочем, бывало по-другому и в России. Вот великая княгиня Елисавета дала денег на Марфо-Мариинскую обитель, для сирых и убогих, могла бы и успокоиться. А она зачем-то пошла в нее при больных сидеть и повязки им менять. То есть что-то у нее было такое с душой, что требовало от нее изменить свою жизнь и страдать вместе с благодетельствуемыми.
Но это ж когда было, в нерациональные и примитивные времена.