Анализируя ситуацию вокруг вопроса о расширении НАТО за счет государств Восточной Европы, член Президентского совета, директор Института славяноведения и балканистики РАН профессор ВЛАДИМИР ВОЛКОВ подчеркнул, что после распада ОВД и СССР в мире остался только один политический полюс в лице НАТО с ведущей ролью США. Однако и он переживает сейчас определенные трудности: серьезным испытанием стал югославский кризис, выявивший расхождения среди членов НАТО — относительно умеренный подход Великобритании и Франции столкнулся с оппозицией в лице Германии и Турции. К тому же возник и другой вопрос, вызванный объединением Германии: кто же будет впредь определять политику НАТО в Европе — объединенная Германия или США? И поэтому дебатируемый в Брюсселе вопрос о расширении блока может только углубить раскол. Впрочем, это лишь один из сценариев.
Возможное включение в НАТО Польши, Венгрии, Чехии, безусловно, будет рассматриваться в Москве как возрождение "санитарного кордона" между Россией и Западной Европой и как попытка ее изолировать. И западные политики не могут не осознавать далеко идущих последствий этого шага. Неприемлемо для Москвы принятие в Североатлантический блок и бывших советских республик. Это может быть расценено как посягательство на национальные интересы России и вторжение в ее геополитическое пространство.
Выдвигаемый план "Партнерство ради мира", возможно, будет неким паллиативом, но к чему? Не стоит забывать о таком механизме как Совещание по безопасности и сотрудничеству в Европе — СБСЕ. Этот механизм в целом оправдал себя, и его не следует подменять. Хотя можно понять и желание НАТО сохранить блок как перестраховочный механизм на переходный период к принципиально новому мировому порядку. Возникает, правда, вопрос — от чего намерено страховаться НАТО? Вряд ли будет преувеличением сказать, что сохранение блока нужно его членам для предотвращения как возможного союза Германии и России, так и аналогичного альянса России, Франции и Англии (что-то вроде старой доброй Антанты).
Будущее мира, вероятно, заключено в его монополярности. А его судьбы будут, по-видимому, определять не столько отдельные державы, сколько культурно-цивилизационные блоки, контуры которых видны уже сегодня.